— Месяц тому назад играл я в трактире у Савушки в три туза с заезжими купцами, ну и продулся в пух и прах. Отыграться-то надо. Ставлю на кон желание, а они всё, что у меня выиграли плюс четверть Астафьевского.
— Это дело! И?
— Эх! Не при матушке будет сказано, выпадает мне два туза и король пиковый. Ну, верное дело, думаю. Открываемся…
— И?
— А у него два туза и джокер.
— Ах ты, чёрт!
— Не то слово! Ну, делать нече. Давши слово — держись. Купчины эти смеются и говорят: «Вот тебе наше желание, сукин ты кот: привезёшь нам корону Царя Подснежного и мы в расчёте».
— Какая наглость!
— И не говори, твоё величество. Прямо порубить их хотел на куски, да только и меч свой проиграл им. «А чтобы», говорят: «Не запамятовал, мы тебе памятку оставим». И так откатали меня, что три дня лежмя лежал и, извините, под себя ходил.
— Эва, как!
— Вот Скакун, друг мой сердечный, подобрал меня. Рассказал я ему свою историю, и отправились мы с ним в путь. Тебя, Царь, искать, чтоб корону твою добыть, иначе не сносить головы ни мне, ни Скакуну.
— Бррр? – удивился скакун, явно ознакомившийся с этой информацией только сейчас.
— Мммда… Ситуация…, — Царь искоса глянул на Царицу, та пристально изучала Всадника.
— Корону, значит, — Царь встал, начал прохаживаться по залу: — Сидите. Не больше, ни меньше, а мою корону. Иначе вас обоих замаят.
— Так и есть, Владыка Подснежный.
— Ну, и дела на земле творятся. За кусок самоцвета живую душу загубить готовы.
— Так и есть.
— Так и бери. Пришёл ты, я вижу, с сердцем не злым. Неси корону обидчикам. Карточный долг — долг чести! И расскажи всем людям, что Царь Подснежный нечета земным королькам и прощелыгам!
— Ц! – цокнула Царевна, закинув косу вперёд и перебирая по ней пальчиками.
— Я так решил, — глянул в её глаза Царь.
— Премного благодарен, твоё величество, только…
— Что ещё?
— В довесок к короне царской, надобно ещё бабочку из чистого золота, что Царица, говорят, в стене гранитной хранит.
— И бабочку! – громогласно провозгласил Царь.
Царица резко встала и, развернувшись, вышла в дверь.
— Э-э…, — Царь почесал живот: — Я сейчас, — и побежал за Царицей.
— Ну, дела, братец Скакун, — схватился за уши Всадник: — Не там, так тут пропасть. И не сносить нам, похоже, головы.
— Бррр!
— Ну, а ули?
— Ни за что!
— Да отдай ты ему эти цацки!
— Прогони! Отруби голову! Заморозь его, наконец; поставим в зимнем саду у ледяного фонтана.
— Эх, Ляля, Ляля, тебе бы только рубить, замораживать…. Ведь он же человек. А человек, — Царь поднял палец: — Звучит гордо.
— Ты меня любишь?
— Ляля…
Царица упала ему на грудь, закрыла сверкнувшие слезами огромные глаза:
— Хорошо. Пусть будет так. Ты ведь самый мудрый, самый сильный…
— Ну, не самый…
— Самый нежный, самый талантливый, самый справедливый…
— Да перестань. Вот братец мой названный, Кощей, тот да. Бессребреник, ума палата. А я так, погулять вышел.
— Вышел и нашёл меня.
— Да, вот тут мне повезло. Как сейчас помню, семь дней и семь ночей бился с твоим папашей и с братовьями, а ночью ты сама ко мне из окошка спустилась, и дали мы дёру. Зато свадьба была!.. Там уже мы с твоими братанами папаше наваляли.
— Папа у меня хороший.
— Не спорю. Тесть что надо. Ладно, не след гостей так долго оставлять.
Царица подошла к стене, открыла крышку, вынула золотую бабочку:
— Возьми, милый, отдай им.
Царь взял в ладонь золотую бабочку тонкой работы карпатских гномов:
— А может и впрямь заморозить их и дело с концом? – он не мог оторвать глаз от красоты изделия.
— Нет, милый, ты же обещал. Отдай. Пусть идут с миром и вспоминают щедрость и доброту твою.
Царь пристально и с прищуром посмотрел на Царицу:
— Люблю я эту твою… косу.
— Я знаю, — улыбнулась Царица.