— Русская литература, русская литература… об чём тут вообще можно говорить? Тургенев русский писатель? Не смешите меня. По пачпорту — да. Этот русский писатель в России от силы полгода прожил, наездами, а всё остальное время писал в Париже про своих тургеневских барышень, которых в глаза не видел, ни понятия, ни представления не имея о русских лярвах. Конечно, сидел там увешанный французскими поблядушками из Мулен-Ружа и мечтал, выдумывал, воплощал свои пубертатные фантазии. Есть, мол, в русских селениях такие гордые и почтительные, преданные и самоотверженные ляли. А вся Европа, раскрыв рот, зачитывалась этим бредом и удивлялась: где сие чудеса такие? Да что Европа! В России читали и млели от этой фантастической чуши. И обратите внимание, что все образы идеальных женщин в литературе написаны мужчинами. Поэты-мечтатели. Фантазёры. Достоевский Тургеневым срам в нужнике подтирал, он-то знал правду жизни, хорошую школу прошёл. У него что ни баба, то или блядь, или дура, которую прибить — святое дело. Великий русский писатель. Слеза ребёнка. Красота спасёт мир. Круглый стол овальной формы! Да напиши я такое в школьном сочинении, меня бы высекли, а он — пожалуйста, ему можно. Ему нужно. Когда через две недели роман сдавать, тут уж не до идиоматической эстетики и правок. А сам у Диккенса сюжеты пиздил. Достоевский у Диккенса, Толстой у Гюго, Островский у Мопассана, Крылов у Лафонтена. Некрасов не стесняясь шекспировские сонеты, так сказать, «адаптировал» под местный колорит. Пушкин всю жизнь Байрону подражал, Лермонтов — Пушкину. Мышка за Жучку, Жучка за внучку. Вот вам и вся великая и могучая русская литература. А получается великая русская литература это «Репка», «Колобок» и, извините, «Курочка ряба», да и та в устном изложении.
— Стоп! Тайм овер! Реклама! Спасибо большое, Викентий Тихонович. Было очень интересно.
— Это что… вы что, это всё записывали что ли?
— Нет.
— Слава богу.
— У нас прямой эфир.
— Постойте, я думал, мы так… беседуем… перед записью…
— Огромное спасибо. Как договаривались, всё живьём, целиком, без купюр.
— Ёб вашу мать…
— Вы извините, у нас ещё четыре гостя сегодня. Времени в обрез. Кто там у нас следующий?
— Серёга, там у входа какие-то люди собираются. Говорят, из общества любителей классики. Викентия Тихоновича спрашивают.
— Да? Ну так проводи его. Ой. А где? Где Викентий Тихонович?
— Во даёт профессор. В окно сиганул.
— Три, два, один, эфир!
— Итак, мы продолжаем наши «Ночные бдения». Сегодня разговор о русской литературе и следующий гость, прошу любить и жаловать, заслуженный деятель искусств Марьяна Разумович. Здравствуйте, Марьяна.
— Здлятвуйте, Сельгей… Здлятвуйте...