Двор королевского замка был пуст. Эта пустота усугубляла тяжесть атмосферы холодного осеннего дня.  Ветер перегонял опавшие листья от одной каменной стены к другой. Ворота, выходившие на пустую городскую площадь, были распахнуты; лучник, охранявший их, одиноко прохаживался вдоль ограды, то и дело дыша на свои руки и потирая их.
Из парадного входа в замок вышел принц Аль-Ягыcьяни, за ним Каллен из Кастэра, а за ним бодрым шагом рыцарь Секстонского ордена Готфрид Кретьен де Труа. Их встретил низкорослый бородач – конюший короля, он подвёл под уздцы трёх маститых коней в полной походной экипировке. (Как выяснилось, все трое прибыли пешком).
— Его Величество король Виглаф желает вам удачи, судари, — вяло произнёс конюший, повернулся и поплёлся восвояси.
Готфрид де Труа похлопал по шее выбранного им коня:
— Ну, вот и славно! Восточная порода. Клянусь честью, с таким жеребцом путь покажется вдвое короче, а опасность вдвое менее опасной.
Никто не отозвался на это заявление. Рыцарь обратился к арабу:
— А Вы что же, принц, путешествуете пешком? Где же Ваш украшенный золотом скакун, а где пажи и свита?
Принц повернулся к рыцарю:
— Мой скакун погиб, а пажей и свиты у меня нет, я их потерял, так же, как потерял своего отца и мать, и царство, которым я мог бы править сейчас.
— А-а, ну что ж, — продолжил де Труа: — Подвернулся случай поправить своё положение?
— Всякий судит по себе.
— Что Вы сказали?
— Только то, что сказал.
— Что Вы имели в виду этой своей репликой?
— Я скажу, что я думаю о Вас.
— Сделайте одолжение!
— Вы один из тех хвастунов-оборванцев рыцарей, которые в поисках средств обеспечить своё бесполезное существование, лезут во все дыры, какие только могут найти. В «святой земле» Вы, вероятно, убивали и грабили исключительно из душевного побуждения избавить мир от «неверных» и прикрывались именем своего бога. И теперь в Вас, конечно же, заговорила рыцарская честь, и Вы спешите бескорыстно спасти несчастную принцессу, вырвать её из лап злодея и вернуть её отцу – умирающему от тоски и печали королю? Скорее небо упадёт на землю. Жажда наживы, вот что движет Вами.
Дырявая перчатка рыцаря с силой ударилась о лицо принца, оставив на щеке чумазый след. Аль-Ягыcьяни выхватил свою кривую саблю, меч уже лежал в руке де Труа.
— Подними перчатку, грязный сарацин!
— Грязный? Кто бы говорил…
Оба были готовы изрубить друг друга. Ещё секунда и…
— Превосходно, господа, браво! Достаточно, а то ещё, не дай бог, порежется кто-нибудь, — всё это время Каллен, сидя на ступеньках крыльца, вдевал новый шнурок в свою куртку. Теперь он закончил работу и подошёл к принцу и рыцарю. Они стояли с оружием наизготовку: — У всех у нас одна цель, одна задача. Не лучше ли нам объединиться, вместо того, чтобы воевать? Турольд очень опасен, я очень много слышал о нём и о тех местах, где находятся его владения. Я не расчитывал, что не один отправлюсь к Турольду, но я и не расчитывал на то, что справлюсь с ним. Втроём мы победим его. Мы: я, Вы принц и Вы рыцарь дали слово королю, так давайте, сначала, выполним свой долг, а потом разберёмся с остальными делами.
Рыцарь и принц хмуро смотрели на кастэрианца. Он продолжил:
— Я принял решение и отправляюсь в путь. С вами или без вас.
Он подошёл к своему коню и легко вскочил в седло.
Готфрид через секундное замешательство спрятал меч в ножны:
— Что ж, нам по пути.
Не обращая внимания на араба он взобрался на своего коня.
Аль-Ягыcьяни рассёк клинком воздух, затем аккуратно и спокойно тоже убрал саблю.
Три всадника выехали за ворота замка, пересекли пустую городскую площадь и вскоре туман скрыл их силуэты.
Кто-то сочувственно вздохнул, кто-то взмахнул им вслед рукой, кто-то сплюнул в грязную лужу…