Бессовестные люди.
Думаете таких нет? Есть. И знаете кто они? Это дачники. Да-да, дачники. Эти кроты. Эти хомяки, аграрии у которых одна забота – утром встал и за работу, спят с тяпкой и с лейкой в обнимку. Они как наркоманы или алкоголики всячески пытаются распространить свой порок и плоды своего преступного наслаждения на окружающих. В общем, кратко и без эмоций: притащили мне эти бессовестные люди четыре ведра вишни. Казалось бы, скажи спасибо. Спасибо! Что «что»? Я ем её уже третий день! Скоро, извините, срать ей буду. Это же как наркотик, как семечки, начнёшь есть – уже не остановишься. Ну, ничего. Вот, уже всего полведра осталось. День простоять, да ночь продержаться. Так что, проведению препоручаю я вас, дети мои, и заклинаю: бойтесь дачников, дары приносящих.
Последний патрон.
Два джентльмена вошли в квартиру на Бейкер стрит 221 б. Третий джентльмен лежал там же на диване, не подавая признаков жизни.
— Вы чертовски плохо выглядите, Ватсон. Тяжёлая ночь? Хм, кто же смешивает портвейн с джином.
— Можжевеловый, с шотландским вереском.
— Согласен. Но наш друг запивал всё это пивом.
— Элем, мой мальчик, ирландским тёмным элем.
— Из паба «Корона» с доставкой на дом.
— Согласен.
— Не расстраивайтесь, Ватсон. Ничто не помогает так в хмурое утро, как музыка!
Холмс достал скрипку, его брат Майкрофт посмотрел на часы: — О! Однако пора. Меня ждут в клубе «Багатель», — через секунду он скрылся на лестнице.
Холмс начал настраивать инструмент. Усилием воли Ватсон вынул из-под подушки револьвер, барабан оказался пуст, доктор решительно не помнил, куда он расстрелял вчера коробку боеприпасов, но помнил фразу миссис Хадсон, что патроны 38 калибра будут только во вторник. Застонала скрипка. С невероятным мужеством Ватсон упал с дивана и пополз к окну. Холмс заслонил собой путь к спасению, закрыв глаза, он вдохновенно водил смычком по тугим струнам. Ватсон потерял сознание.
https://www.youtube.com/watch?v=FzIenyqXuBw
Окно. Эпизод 3
— Динь-дон, динь дон! Наконец-то. Ты куда пропал? – Даша поцеловала меня, отстранилась, наморщив нос: — Фу. Опять бухал.
— Бухал, не бухал, тебе-то что?
— Да ничего. Дай, думаю зайду, посмотрю, живой он вообще или нет.
— Соскучилась что ли?
— Да! Представь себе. Ох, и бардак у тебя. Пропадёшь без бабы. Иди помойся, я пока порядок наведу. Опа, а тут что у нас? – Даша заглянула из прихожей в комнату и замерла. На пустом ещё пять минут назад диване лежала Александра, полуголая, в каком-то чёрном парике, тёмных солнцезащитных очках, скрестив облачённые в невероятно пошлые чулки в сеточку ноги. У меня отвисла челюсть.
— О! Вот как, — начала приходить в себя Даша, изучая размалёванное чучело:
— Наше Вам.
— Привет, — ответила Саша, надула и лопнула жвачный пузырь.
— Простите, я, кажется, невовремя.
— Да не. Так-то не особо. Я как Жоржик.
Даша повернулась ко мне:
— Жоржик?
Я закрыл челюсть и вздохнул, понимая, что говорить сейчас что бы то ни было бесполезно.
— Знаешь, не ожидала. Знала я, что ты псих, но это… Ты её в детском саду нашёл? Конфетками соблазнил? Ты же больной человек, ты это понимаешь? Господи, и вот с этим я…, — Даша замолчала, закусила губу и уже не смотрела на меня: — Я тут тебе принесла, — она вложила что-то из пакета на стол: — Угости свою гостью. А мне пора. Прощай.
— Даша…
— Всего хорошего, деточка! Береги его!
— Пока!
Дверь за Дашей закрылась.
— Ну? Довольна?
— А пошла она.
И тут я взбесился:
— Ах ты… Ах ты профурсетка. Барышня недоделанная. Ещё меня учить жизни будет, пэтэушница, Бриджит Бордо сопливая. Подтяни трусы и вали отсюда к ядрене фене! Пошла вон!
— Дурак!
На звонки она не отвечала. Я видел её несколько раз во дворе, заметив меня, она отворачивалась и демонстративно хохотала, кривляясь перед местной шпаной. Правильно говорила Даша. Скотина. Скотина и эгоист. Старый мудак. Вот так вот по голове, по открытому ребёнку, который может быть впервые доверился взрослому, а взрослый оказался заурядной мразью, такой же, как и все, а может даже и хуже.
Как-то ночью я услышал скрежет на подоконнике. Подскочил.
— А, это ты. Ну, заходи.
Мистер Писюн смерил меня вселенским безразличием, спрыгнул на пол и, виляя толстой жопой, потопал на кухню.
Угрюмый и злой я возвращался домой, когда внезапно пришло сообщение: «Прочитала я твою «Тиффани» ваще не похоже». И словно крылья выросли у меня за спиной. Счастливый, как гимназистка, я буквально парил по переполненной улице, огибая этих замороженных, запечатанных в своих футлярах людей, которых я теперь бесконечно любил и готов был всех накормить пятью хлебами и поведать им истину…
— Что? Что такое?
— Да ты представляешь, девчонка с балкона упала. С третьего этажа. Вот несчастье-то. И непонятно. То ли случайно, то ли сама прыгнула. Бабы говорят, вроде как сорвалась. Пока скорая приехала, пока то сё, короче… эх…
Как-то ночью я услышал скрежет на подоконнике. Подскочил.
— А, это ты. Ну, заходи. Окно открыто. Понимаешь? Окно всегда было открыто.
— Эй! Кись-кись-кись! Мистер Писюн, ты здесь?
Русалка.
Доброго всем утра. Трудового дня.
Иду я, значит, вернее возвращаюсь домой. На двух конечностях, не на четырёх, как вы подумали. Проходит мимо меня девица. Жара. И так от неё махнуло морской, нет не морской, озёрной свежестью.
Но самое удивительное, что я не увидел её лица. Фигура да. Она словно плыла. Может быть та самая Андерсоновская русалка, что спешит к своему принцу?
Или наша русалочка, которая вышла из реки, посмотреть чем люди занимаются.
А люди взяли пузырь с ядом, травят себя, ну и пишут. Про Русалку.
Окно. Эпизод 2
Пока я изыскивал остатки горючего, параллельно выслушивая, что живу, видите ли, как медведь-бирюк в грязной берлоге, Александра по-хозяйски организовала две чашки чая и даже отыскала пакетик с прошлогодними сушками.
Грызя железобетонные сушки и хлюпая кипятком, проболтали мы довольно долго. И более всего меня поразило, как она разговаривает. В её речи компактно укладывались и старорежимные выражения, явно заимствованные из классической литературы (очевидно всё ещё вбиваемой в школах и прочих богоугодных заведениях), и современные словечки, значения которых я угадывал исходя из контекста, и философские фразы, коими во многообразии изобилуют статусы пользователей социальных сетей. Девице оказалось аж четырнадцать лет, хотя при свете она выглядела на полноценные двенадцать. Учёбу она ненавидела, на парней плевала, обожала принцессу Бубльгум, совсем не обожала своего отца и мечтала, когда у неё будет свой ноутбук, запустить свой канал с подкастом о человеческих причудах. Вскоре мне показалось, что я знаю её всю жизнь.
— А я ведь тебя помню. Только совсем маленькой. Ты дочь Лары. Только вы вроде без отца жили.
— Как мама умерла, папаша сразу объявился.
— Обижает? Может мне с ним поговорить?
— Вот ещё.
— Хотя, что я ему скажу. Я его что-то и не видел ни разу. И это, перестань в окна лазить. Расшибёшься когда-нибудь. Номер мой запиши, звони.
— Да, Вы только телефон хоть иногда заряжайте.
— Я попробую.
— А Вы прикольный. Пора. Только окно не закрывайте!
— Куда? Дверь же есть!
Но Саша уже скрылась в окне.
— Прям человек-паук. Деваха-паучаха. А ты что вылупился? Это ты мою селёдку позавчера спёр?
Мистер Писюн сделал сладкие потягуши и замурлыкал.
Покажется странным, но мы хоть и не часто, но перезванивались. Иногда она заходила ко мне, когда через окно, когда через дверь. Не знаю почему, она делилась со мной всякими глупостями, и, скорее всего, ей самой и придуманными. Я с видом бывалого пресыщенного бонвивана рассказывал ей дурацкие истории из прошлой жизни. Короче говоря, каким-то чудом мы вдруг поняли, что мы, оказывается, кому-то нужны. Мы можем быть кому-то небезразличны и даже интересны. И не кому-то, а друг другу. Такие вот два непутёвых создания, у одного из которых всё уже позади, а у другого всё ещё только начинается.
Окно. эпизод 1
Я проснулся рывком. Я дома. Ночь. В ногах сидел огромный рыжий пушистый кот. Мой скачок оторвал его от умывания и теперь он смотрел на меня с брезгливым презрением.
— Ну, всё, — потрогал я колотящееся сердце: — Допился.
Жёлтые глаза лениво моргнули, как бы подтверждая естественность моего заявления, и кот продолжил умываться.
— Уф, всегда представлял себе демонов несколько иначе, и скажу по совести, надеялся, что за мной придёт белокурая, стройная, пышнозадая фемина, но не с вострой косой, а бокалом терпкого напитка, который я выпью, мы сольёмся в горьком поцелуе и я, умиротворённый, провалюсь в бесконечность. Кстати, — я пошарил в темноте рядом с диваном: — Насчёт бокала…
Я нащупал бутылку, глотнул через ствол. Кот устроился поудобнее.
— Ну? – спросил я кота.
— Эй! Кись-кись-кись! – тихо раздалось справа, у окна.
Я с ужасом посмотрел на бутылку, из которой я только что хлебнул, на кота, на окно.
— Мистер Писюн, ты здесь? Ой, блин.
В окне появилось, чёрт бы меня побрал, белокурое личико, которое старательно разглядывало комнату.
Боясь пошевелиться и всё ещё отказываясь верить в происходящее, я всё таки усилием воли допил бутылку и стараясь не шуметь поставил её на пол. Кот недовольно зашевелился. Лицо в окне обрело фигуру с руками, ногами и довольно ловко запрыгнуло внутрь. Голова моя закружилась и я вырубился.
— Слава Богу, я уж подумала окочурился.
Я открыл глаза. Рядом на полу сидела девчонка. Она держала на руках рыжего кота и чесала ему пальцами голову.
— Это всё мистер Писюн. Старый пройдоха. Любит удирать и бродить по ночам. А вообще-то это мой папаша. Честное слово, если бы я не улизнула через балкон, прибил бы меня на месте. Совсем у него крышу сносит иногда. А Вы спокойный, я знаю. Мы живём под вами. Вот и смотрю: мистер Писюн шасть через балкон по решётке и к Вам, я за ним, и здорово, окно открыто. Чуть не упала. Всё-таки четвёртый этаж.
Малышка тарахтела без умолку, ковыряя своего недовольного мохнатого приятеля, и останавливаться не собиралась. По крайней мере не галлюцинация и не вестник из преисподней. Обыкновенная малолетняя дура.
— Стоп. Ты кто?
— Здрасти, приехали. Полчаса объясняю, или со стенкой разговаривать более продуктивно. Я – Саша.
— Саша…
— Александра.
— А-а.
— Соседка Ваша снизу. Это мистер Писюн.
— И он твой отец?
— Нет. Он кот. Он меня к Вам привёл.
— В окно?
— Ну, извините. Через дверь выйти не было возможности.
— Ты вот что. Ты посиди. Я сейчас.
После того, как я проссался, проблевался и умылся, я возвращался в комнату всё ещё имея маленькую надежду, что там никого нет. Кот спал в моей кровати, девчонка шарилась в моём телефоне.
— Итак, Александра?
— Я.
— А это мистер Писюн?
Кот утвердительно махнул хвостом.
— Будем знакомы, прошу на кухню.
"Мать".
Двадцать восьмое октября.
Сочинение
По роману А.М. Горького «Мать»
(Павел Власов)?
Проблема духовного обновления
человека в революционной борьбе.
?
Духовное обновление человека в революционной борьбе писатель рассматривает через судьбу героини романа – Пелагеи Ниловны.
В романе «Мать» Горький представляет Ниловну, как типичную рабочую женщину того времени. Безмолвная и покорная, любящая и заботливая по отношению к своему единственному сыну – Павлу Власову. На глазах матери формируется характер сына, который выбрал свою дорогу в жизни и решил посвятить её борьбе за счастье трудового народа. Когда Ниловна узнаёт о занятии Павла, она впадает в ужас. Но вскоре Ниловна смиряется с интересами сына, видя, что ничего страшного, пока, не происходит. И всё же в душе она очень переживает за Павла.
Прислушиваясь к разговорам сына мать узнала к чему готовятся её сын и его товарищи. Ниловна начинает понимать, что жизнь может измениться к лучшему, ей открылась правда о том, как несправедливо живут рабочие их слободы да и всей России.
Воспринимая деятельность сына, как христианское дело милосердия, справедливости и уверенность в том, что и она может помочь революционной борьбе (ещё толком не зная, что это такое) помогло Ниловне решиться пойти за сыном.
« — Я тебя прошу: поезжай в город, отдай эту записку…
— Это опасное? – спросила она…
Это было первое поручение, данное ей сыном. Она обрадовалась, что он открыто сказал ей, в чём дело.»
Ниловна счастлива, что ей доверили опасное дело, и она с радостью выполняет его, внеся таким образом свою скромную лепту в общее дело революции.
Пелагея продвигается по ступеням духовного развития, преодолевая любые препядствия. Путь который она выбрала не лёгок, и Ниловна знает это. На её глазах арестовывали сына и его товарищей, не один раз, но она понимала, что это неизбежно.
«Она понимала – его посадят в тюрьму за то, что он говорил сегодня рабочим…
Ей хотелось обнять его, заплакать, но рядом стоял офицер и, прищурив глаза, смотрел на неё. Губы у него вздрагивали, усы шевелились – Власовой казалось, что этот человек ждёт её слёз, жалоб и просьб.»
Измученная страданиями мать уже считала своим долгом продолжить и поддержать дело сына – Павла. Она начинает разносить листовки, агитировать сельских рабочих и жителей. Ниловна целиком и полностью отдаётся борьбе за счастье трудового народа. Бедная женщина сама погибает в конце произведения от руки жандарма.
«Горький правдиво воссоздаёт в романе «Мать» конкретно-историческую действительность в её революционном развитии, давая понять, что неизбежно возникает новая, революционная Россия.»
Образ Ниловны является олицетворением моральной чистоты революционной борьбы. Это идеал религиозно-нравственных идей и идей социализма.
Училка, похоже, перестала заморачиваться исправлением грамматики и пунктуации)
КОНЕЦ.
https://www.youtube.com/watch?v=hanhfj5pOJM
