Марчелло Порученце – международный эксперт в искусстве заваривания и дегустации кофе, сегодня дегустирует кофе, приготовленный в пяти лучших ресторанах Тараколя! Все жители собрались у ратуши, чтобы стать свидетелями столь знаменательного события. Длинный прямоугольный стол, покрытый белоснежной скатертью, стоял посередине площади.Многочисленная разношёрстная толпа горожан на почтительном расстоянии окружала место предстоящего таинства. Пять шефов с пятью дымящимися кружками выстроились за столом в ожидании квалифицированного приговора. Эксперт стремительно подбежал к столу, стал поочерёдно отхлёбывать из кружек, сопровождая каждый глоток следующими фразами:
— Говно. Говно. Горький говно. М-м! Первостатейный говно! Х, недообжаренный говно. Маэстро снял фартук, бросил его в безмолвствующую толпу, с разбегу, на ходу запрыгнул в уже набиравший скорость автомобиль, который через мгновение скрылся в клубах пыли за городскими воротами. Спустя некоторое время очевидцы исторического события стали приходить в себя и переспрашивали друг друга: «Что? Что сказал маэстро? Вы слышали? А Вы?». Оператора местного телевидения, который запечатлел процесс, полицмейстер с обер-прокурором уволокли в неизвестном направлении ещё до того, как осела пыль исчезнувшей машины. Шефа ресторана «Пушистая киска», чей кофе получил оценку «первостатейный говно», увезла скорая помощь. В вечерней газете опубликована заметка о «пребывании проездом в нашем городе всемирно известного кофе-мастера Порученце, который высоко оценил качество напитка, предлагаемого в местных ресторациях». Спустя два дня после выхода из больницы, шеф «Пушистой киски» был найден заколотым вилкой. Полиция однозначно установила причину смерти, как самоубийство.
— Кабы что случилось, уже бы сообщила сто раз. Раз молчит, значит всё в порядке.
— А может некому сообщать.
— В смысле?
— А может она умерла. Одна, без поддержки.
— Ага, в страшных судорогах. Чего ты жути нагоняешь? Эта… субстанция нас всех переживёт.
— Ну, тебе что трудно позвонить?
— А что сама не звонишь?
— Твоя же родственница. Звони давай. Сейчас. При мне.
— Ладно. Я и номер не найду. А, вот. Только для очистки совести.
— Давай.
— Кхе-кхе. Алё.
— «Алё».
— Алё.
— «Алё, кто это?».
— Ты что, живая, что ли?
— «Иди в жопу! Придурок».
— М-да уж.
— Ну что?
— Всё в порядке. Жива, здорова. Привет большой. Тебе.
— Спасибо. Вот видишь, совсем не сложно.
— Ваще никак. Аж, бл…ь, камень с души упал…
— А?
— Всё! Закрыли тему!
— Ну, хорошо. В «Ёжик» пойдём?
— Знаешь, ты сходи сама. Что-то у меня настроение не то. Вот камень упал и сразу настроение с ним как-то.
— Как знаешь. Я ушла.
— Навсегда?
— Поправь трусы. Яйца видно.
— Жаба, в трещине камней
Пухнувшая тридцать дней
Из отрав и нечистот
Первою в котёл пойдёт.
А потом — спина змеи
Без хвоста и чешуи,
Пёсья мокрая ноздря
С мордою нетопыря,
Лягушиное бедро,
И совиное перо,
Ящериц помёт и слизь
В колдовской котёл вались!
Волчий зуб кидай в горшок
И драконий гребешок.
Брось в него акулы хрящ,
Хворост заповедных чащ,
Взвейся ввысь, язык огня!
Закипай, варись, стряпня!
Хопца! Хопца! Хопца-ца! – Галина Васильевна ловко подпрыгнула и хлопнула ногами в пушистых тапочках. Тут она заметила Анатолия в дверях кухни.
— А, Толик, проснулся? Доброе утро.
— Доброе утро, — Толик медленно кивнул на большую кастрюлю на плите, в которой Галина Васильевна помешивала поварёшкой: — А что это Вы делаете?
— Да вот, кашку варю. Думаю: проснётся любимый зять, покормлю его вкусненьким, а то устал, поди, спит и спит, утрудился бедолага. Наташка-то чуть свет убежала, а Толик поспал, теперь надо покушать, сил набраться. На работу сегодня же не идёшь? Как обычно? Вот, садись, поешь и снова баяньки. Отдыхай.
— Да я…
— Садись, садись. Присаживайся, — Галина Васильевна поставила на стол тарелку с густой зелёной жижей.
Анатолий сглотнул:
— Спасибо. Я не… Мне некогда. Я же это… опаздываю… Мне надо…, — он развернулся и вихрем скрылся.
— Чего это он? – зашёл на кухню Алексей Артёмович.
— А бог его знает, — пожала плечами Галина Васильевна, нарезая хлеб.
— О! –Алексей Артёмович шлёпнул подтяжками, сел на табуретку: — Кашка. М-м, гречка! Зелёная. Когда она уже кончится?
— А кто мешок притащил? Ешь теперь.
— М-м, а ты что?
— А я уже чай пила.
— Чай? — Алексей Артёмович потыкал ложкой в кашу, посмотрел на супругу: — Чай — это не актуально.
— С утра?
— Ну, Галчонок.
Галина Васильевна цокнула, поставила на стол полстакана прозрачной жидкости.
— Ну, за стратегические замыслы и тактические успехи, — Алексей Артёмович сделал залп, дослал вдогонку ложку каши: — М-м! Вкуснятина!
— Ты не забыл?
— Чего?
— Сегодня в театр идём.
— Сегодня? А, да-да. Оставим хоть молодёжь на вечерок одних, а то, видала, зятёк уже летать скоро начнёт. Что там у нас — «Гамлет»?
— Не «Гамлет», а «Макбет».
— Гамлет, Макбет…, — Алексей Артёмович повертел в руке пустой стакан.
Галина Васильевна многозначительно хлопнула дверцей шкафчика.
— Ну, «Макбет», так «Макбет», — Алексей Артёмович продолжил поглощать вкусную кашу, обдумывая тактические действия стратегического замысла: «В буфете догонимся».
— Давай! Давай! Давай! Шевели жопой, старая проститутка!
— Молодой человек, зачем же Вы так ругаетесь?
— Да иди ты, понимаешь…
ДИНЬ-ДИНЬ!
— Первый на финиш пришёл второй номер — Тортилла! Второй на финише: пятый номер – Годзилла! Почётное третье место: номер шесть — Бонифаций!
— Ы! Сука! – молодой человек в отчаянии разорвал талон и бесчувственно упал между рядов.
— Эй, — над ним, опираясь на тросточку, склонился пожилой человечек: — Зачем же так убиваться, юноша?
— Всё.
— Что всё?
— Всё, говорю, папаша. Это конец.
— Ну, подымайтесь, подымайтесь. Вы, вероятно, расстроены?
— Расстроен, — молодой человек забрался на скамью: — Вы удивительно точно определили моё состояние.
— А, понимаю, — старичок присел рядом: — Ваша ставка не сыграла?
Молодой человек промолчал.
— А, позвольте полюбопытствовать, на какой номер Вы ставили?
— На первый.
— На первый?
— На Чучундру.
— Ага, — старичок снял очки, протёр их, вернул на нос: — Я, видите ли, не специалист, но всякое же бывает, поверьте, не стоит убиваться по таким пустякам.
— Пустякам? – молодой человек ожил, глаза его сверкнули адским пламенем.
— Это же тотализатор. Ни математические, ни физические законы тут не действуют. Дело Его Величества Случая. Везение. Фортуна, если угодно. Здесь нет системы.
— Есть! – крикнул молодой человек, но тут же перешёл на шёпот: — Есть система.
— Да бросьте, — махнул рукой старичок.
— Я Вам расскажу…
— Не стоит, право, — старичок попытался встать, но возбуждённый собеседник вернул его на место.
— Полгода тому назад эта крыса, один мой приятель, затащил меня на бега. Я попёрся так, что называется, из праздного любопытства, и поставил на первую приглянувшуюся, ей оказалась Чучундра. Эта колченогая сволочь приползла последней. Ладно. В следующий раз я поставил на Малышку Молли…
— Вы пришли ещё раз?
— Разумеется. Так вот, я поставил на Малышку Молли (коэффициент был просто сумасшедший) и каково было моё удивление и негодование, когда финишную черту пересекла Чучундра.
— Что Вы говорите… Поразительно…
— Не то слово. В следующем забеге я вновь решил поставить на Чучундру…
— Постойте, дайте предположить – она пришла последней?
— Именно! Не буду утомлять Вас всеми подробностями, скажу только, что когда я ставил на Чучундру, она приходила последней, когда я ставил не на неё – первой.
— Феноменально!
— Не могу объяснить, но эта чудовищная закономерность поглотила меня полностью. Тогда я решил…
— Что же Вы решили?
— Я решил ставить только на Чучундру.
— Только на Чучундру?
— Только на Чучундру. Во что бы то ни стало. Только на Чучундру, каждый раз увеличивая ставку вдвое. Эх…
— И что же?
— Сегодня я проиграл последние деньги. Она ни разу не пришла первой.
— Ай-яй-яй.
— Всё кончено. Так вот, папаша.
— М-да, удивительная история, — старичок погладил свою седую эспаньолку и вдруг подскочил: — О! А вот и моя крошка! Иди ко мне.
Старичок взял в руки и, противно сюсюкая-мусюкая, прижал к груди протянутую ему черепашку, одетую в смешные синие трусы, с номером один на панцире.
— Сегодня она молодцом, Ваше Величество! – похвалил черепаху здоровенный жлоб в униформе, который её принёс.
— Да-да, я видел, спасибо. Ну, молодой человек, нам пора, сами понимаете – режим. Не расстраивайтесь. Я же Вам говорил – никакой системы. Случай, не более. Желаю здравствовать. Не отчаивайтесь и не задерживайтесь, грядёт гроза.
Черепаха забралась своему хозяину на плечо и все они направились к выходу.
Молодой человек, раскрыв рот, провожал взглядом удаляющуюся процессию. На мгновение ему почудилось, что Чучундра как-то хитро и обнадёживающе подмигнула ему, и как будто даже улыбнулась.
«Надо ставить на её проигрыш», мелькнула шальная мысль.
Стремительно набежали тучи, грянул гром, начался ливень.
Где-то за забором раздался протяжный собачий вой.
Молодой человек ощупал карман.
Теперь он точно знал, что нужно делать.
Домашнее сочинение
по роману Л.Н. Толстого «Война и мир».
Героизм подлинный и мнимый
в понимании и изображении Толстого в романе
«Война и мир»
В романе «Война и мир» Л.Н. Толстой, изображая войну, показывает нам героев не блистательными воинами, совершающ(их)ими подвиги на каждом шагу, рубящими врага направо и налево, а настоящий герой представлен автором, как скромный, простой души человек полный патриотизма и любви к Родине, которого никто и не считает героем.
Подлинный героизм не раз встречается в романе «Война и мир». В Шенграбинском сражении рота скромного капитана Тимохина, который «со шпажкой» обрушивается на превосходящие силы противника и обращает его в бегство, движимый невидимой силой чувства ненависти к врагу и любви к отчизне.
В то же время брошенная батарея Тушина продолжает самостоятельно вести огонь по французам и, рассредоточивая их войска, решает исход сражения. Тушин – незаметный, невзрачный, даже не похожий на военного человек, в каждом слове которого звучат доброта и простота, робко и неуверенно докладывает начальству о происшедшем.
Такие люди, как Тимохин и Тушин, есть изображение подлинного героизма в романе «Война и мир».
Мнимый героизм представлен в лице офицеров-аристократов, которых очень много в романе Толстого. Жерков, Курагин, Друбецкой, Берг – все они, выглядевшие бравыми вояками, так много хваставшие о своих боевых победах, оказываются людьми, для которых главное в жизни – награда. Весь их героизм – это стремление к славе, чинам и наградам, пресмыкательство перед начальством.
Тему подлинного и мнимого героизма Толстой раскрывает ещё в своих «Севастопольских рассказах», он неоднократно указывал, что для него идеал человека – человек чести. Толстой показывает, что какой бы ни был человек с виду, это ещё ничего не говорит о его натуре, души и качествах. Самые невзрачные на вид люди порой оказываются героями, а бравые с виду – трусами.
— Ага, мистер Хунтер?
— Хантер. Моё имя Хантер.
— Написано Хунтер.
— И всё-таки Хантер.
— Простите, но, если хотите, чтобы Вас называли Хантер, пишите Хантер, а раз написано Хунтер, значит Хунтер.
— Пишется Хунтер, а произносится Хантер! «У» читается как «а», а «эр» в конце вообще не произносится!
— Если не произносится, зачем тогда пишется?
— Я не знаю!
— А если пишется «у», почему произносится «а», и для чего пишется «эр», если оно не произносится вовсе?
— Я не знаю! Не знаю я! Не знаю!
— Если всё, как Вы говорите, что же получается? Ханте? Никакого мистера Ханте в списках нет, а документ на имя мистера Хунтера.
— Я – Хунтер.
— Как? Вы же…
— Хунтер – это я!
— Мистер Хунтер?
— Да!
— Вы уверены?
— Собственной персоной!
— Что ж, похоже всё выяснилось. Добро пожаловать на борт, мистер…
— Хунтер.
— Добро пожаловать на борт, мистер Хунтер! Приятного путешествия!
— Спасибо.
— Счастливого пути! Свинья английская…
— Ну, вот я и говорю… О, подожди, тебе что-то прислали.
— Что там могут прислать… Очередной говёный рассказ или блевотные стишата. С тех пор, как какой-то негодяй изобрёл печатную машинку, отбоя нет от вдохновлённых печатников. И почему все эти «гении» шлют свои испражнения именно мне, а, к примеру, не Саммерсу?
— А ты хочешь, чтобы тебе отправляли свои опусы исключительно Шекспиры и Диккенсы? Наша задача и отыскать во всей этой куче навоза цветочек.
— Хорошо-хорошо. Ну? Что там?
— Пьеса. Какой-то Артур Блюм. Не слыхал. А ты?
— Нет.
— «Комедия в пяти действиях с трагическим финалом».
— Неужели? Как называется?
— «Синяя рожа».
— М. Любопытно. Ну-ка, ну-ка.
— А, нет. «Синяя роза».
— О-о… тогда сразу нет.
— Что, даже не прочтёшь?
— Ни в коем случае! Вот «Синюю рожу» я бы глянул из интереса, уже чувствуется история и жизненная драма, а розу, розу отошли этому, балетоману, как его…
— Майлсу?
— Да. Он любитель флористики и прочих сопливых дамских штучек, с заламыванием рук и пусканием пузырей, пусть читает, публикует, ставит в своём пошлом балагане, если пожелает. Всё. Ладно. На чём мы там остановились?
— Ну, вот я и говорю… О, подожди, тебе ещё что-то прислали.
— Что там могут прислать…
Домашнее сочинение.
Идеал гражданина в представлении и изображении Некрасова.
Почти во всей лирике Н. Некрасова можно увидеть образ настоящего гражданина, идеал для всех людей России. В стихотворении «Поэт и гражданин» Некрасов точно выражает сущность гражданина:
Не будет гражданин достойный
К отчизне холоден душой,
Ему нет горше укоризны…
Иди в огонь за честь отчизны,
За убежденье, за любовь…
Иди и гибни безупречно.
Поэт изображает гражданина, готового (пойти) пожертвовать собой во имя «Родины своей».
Во многих своих стихах Некрасов показывает гражданина, как революционера-борца («Не рыдай так безумно над ним…», «Умру я скоро. Жалкое наследство…»).
Так же написано Некрасовым много стихотворений о друзьях и соратниках, ко многим из которых пришлось пройти нелёгкий путь революционера — демократа. В их лице поэт представляет достойных сынов отечества, граждан, посвятивших жизнь борьбе.
Стихотворение «Пророк» было посвящено Чернышевскому:
Его ещё покамест не распяли,
Но час придёт – он будет на кресте;
Его послал бог Гнева и Печали Царём? Рабом земли напомнить о Христе.
В 1864 году Некрасов пишет стихотворение, посвящённое другому своему соратнику, - «Памяти Добролюбова». Поэт выразил в этом стихотворении идеал общественного деятеля:
Суров ты был, ты в молодые годы
Умел рассудку страсти подчинять.
Учил ты жить для славы, для свободы,
Но более учил ты умирать.
или:?
Как женщину, ты родину любил,
Свои труды, надежды, помышленья
Ты отдал ей; ты честные сердца
Ей покорял.
Некрасов создал ряд прекрасных стихотворений, в которых отразил идеал настоящего гражданина, преданного своей отчизне.
