Человек-дождь.
В три ручья.
По поводу и без, в горе и в радости, в состоянии экстаза и неудовлетворённости.
Слёзы, слёзы, слёзы.
Нескончаемость резервуаров поражало воображение.
Пожалуй, единственно, когда она не плакала, так это во время еды. И ещё сна.
Во сне она скрипела зубами.
Её красивые косолапые ножки, всегда повёрнутые стопами внутрь (носки вместе, пятки врозь — характерный признак безудержной похотливости) должны были олицетворять некую детскость и, в совокупности с систематическими потопами, вызывать приступы жалости и сочувствия, а также желание утешить и ублажить, усиливали образ жертвы и жертвенности. Однако, подобные номера сколь эффектны, столь и приедаемы, и, исчерпав себя, она исчезала, уносимая потоком своих рыданий, чтобы материализоваться под следующим объектом, который, конечно же, окружит теплотой и заботой.