— Cлушай, а откуда ты вообще взялась, на мою голову? Фея… Может объяснишь, что тут происходит-то, а? Кошки, Чебурашки, кавалеристы, феи, блин, мыши эти летучие, медведи в трусах… Чего хихикаешь? Мне уже надоело таскаться по лесу. Фея, я домой иду…
— А ты дома.
— Что?
— Тс-с, — она приложила пальчик к моим губам, а потом показала вперёд. На внезапно открывшейся поляне стоял домик. В окне горел свет.
— Так я и знал. Ну, что ж.
Не успел я постучать, как дверь распахнулась:
— Явился, сволочь! Говна кусок! – дверь закрылась.
Мы с феей недоумённо переглянулись и прежде, чем я успел сообразить, что произошло, дверь вновь раскрылась, на пороге стояла маленькая худенькая девица. На её румяном лице играла невозможного обаяния улыбка.
— Добрый вечер, гости дорогие! Милости прошу! Пшёл, падла! – последняя фраза относилась к здоровому хомяку, который высунулся из-под ног хозяйки, и сопроводилась довольно сильным пинком под его курдюк. Хомяк успел крикнуть: «Я умею летать!» и исчез в прилегающих зарослях.

Стены помещения были увешаны сушёными грибами и ягодами и картинами. Фея ахнула и моментально бросилась разглядывать акварель. Гляди ка, вновь летать начала, хм… На столе стоял самовар, котелок с супом.
— Грибной, как знала, приготовила, угощайтесь.
Я покосился на мухоморы над окном, но отказывать было не вежливо.
— Юная леди, не надо трогать произведения искусства руками. Благодарю.
Фея фыркнула, но тут же её внимание привлёк застеклённый шкафчик со всевозможными пузырьками и банками. Она покосилась на хозяйку и попыталась его приоткрыть. В окно показалась морда хомяка.
— Неспокойно нынче в лесу. Деда Мороза ловят. Совсем озверел. А до Самары, — опять эта улыбочка: — По Волге до Астрахани, а там и до Самары рукой подать. Через Минеральные Воды пробирайтесь, через Царство Кощея ближе, но война там сейчас. Ох… Отдохнёте, переночуете, трусишки ваши я простирну и в дорогу… И где ж это ты такую дамочку любопытную надыбал, …издюк? Девушка, не надо ломать, это антикварная вещь. Девушка!
А похлёбочка-то хороша, что за бред она несёт. Отравила, курва. Хрена ли нам Мнёвники, едем в Тель-Авив!...
Очухался я от возни. Хозяйка с Феей пыхтели и катались по полу, вцепившись в бутылку с зелёной жидкостью.
— Отдай! Это не абсент, дура, это настойка от прыщей на муравьином спирте!
— Жалко тебе, что ли… эх-х…
— Для наружного… применения…. уф-ф…
Когда я вновь открыл глаза, они сидели на полу в обнимку, обе румяные и взъерошенные, перед ними стояла початая бутыль, они тихо пели, разделившись на два голоса:
— Там в краю далёком, буду тебе сестрой...

Наутро прощаясь у крыльца, добродушная хозяйка, не сводя с меня глаз сказала:
— Ну, вот. Иди, стало быть, прямо и никуда не сворачивай.
— Хоть бы клубочек, какой дала волшебный…
— Вот твой клубочек, — она кивнула на счастливую, резвившуюся с бабочкой Фею: — Иди с ней. Она тебя и приведёт… куда-нибудь.
Когда она махала нам в след рукой, на пороге развалился хомяк, почесал курдюк:
— Какие, всё-таки, люди сволочи…
Удар под жопу заставил совершить его уже известный ему маршрут, а хозяюшка закуталась в шаль и прихрамывая зашла в дом.