Мы бежали по тёмному холодному тоннелю. Внезапно звуки стрельбы за спиной прекратились. Василиса остановилась.  Её ротик безвольно открылся, а глаза как будто потухли.
— Всё. Дальше идите сами.
— А Вы?
— Он сказал ждать его здесь, — на щеках блеснули слёзы: — Идите, тут совсем не далеко. Видите свет? Там уже опушка леса, выйдете к большой дороге. Идите.
Фея обвилась вокруг моей шеи:
— Почему она плачет?
— Всё хорошо, просто не могу к этому привыкнуть, — сказала Василиса, утираясь платочком: — К этому нельзя привыкнуть. Удачи вам.

— Нет, ну почему она плакала?
— Ей больно.
— Больно? Она ушиблась?
— Иногда людям бывает больно, даже если они не ушиблись.
— Странно… Я вижу выход!
Фея оторвалась от меня и полетела вперёд. Яркий солнечный свет резанул глаза. Раздался хриплый писк. Я увидел, как Фея порхала над пушистым окровавленным комочком. Она гневно кричала:
— Он! Это он! Он шёл за нами и привёл солдат! Подлая тварь! Убей его!
Хомяк лежал на боку, изо рта капала кровь:
— Я шёл… я шёл чтобы… чтобы предупредить… Это не…
Я наклонился к нему:
— Что? Что случилось?
— Это…
Ножка в пуанте с силой опустилась на голову хомяка. Мерзкий чавкающий звук.
— Ты что! С ума сошла?!
Искажённое гневом лицо Феи вновь обрело детскую наивность, бровки поднялись вверх:
— Это его она послала, чтобы убить нас.
— Что ты несёшь?
— Как…, — хомяк открыл единственный целый глаз, спросил, захлёбываясь кровью: — Как?
— Что как? – я обхватил его обезображенное тельце руками.
— Живучая тварь…,- прошипела Фея.
— Как… кхе-кхе…
— Ну, говори же.
— Как звали… звали  мадам Бовари?
— Джемма, — ответил я.
Хомяк удовлетворённо вздохнул. Его глаз замутнел. Я повернулся к Фее:
— Ты убила его.
— Сам сдох, — не сводя с меня взгляда, она достала из рюкзачка бутылочку и приложилась.
— А ведь эликсир она тебе дала. Не боишься пить?
Фея молча отхлебнула, закупорила и спрятала напиток, игнорируя мой вопрос.
— Ясно.
— Ничего тебе не ясно, — улыбнулась она.
— Руки! – раздалось как гром среди ясного неба за спиной.
Фея тут же спряталась за меня, как обычно оцепив за шею.
— Что «руки»? – поинтересовался я у голоса и успел заметить приклад автомата, опускавшегося на мою голову.

— Ну что, пиздолизы?! Спирохеты бледные! Маму вашу в три дупла! Элитный батальон засранных подштанников! Кольсоны просушили?
Я открыл глаза. Я сидел на обочине дороги, оперевшись спиной о колесо броневика. Вдоль дороги стоял строй солдат. Перед ними вышагивала в полевой форме лейтенанта медицинской службы маленькая женщина. Уткнув кулачки в бока, она распекала строй:
— Половина личного состава выведена из строя, а результат: баран начихал! Сучары бацильные! Вы кого мне притащили, дрочилы недоделанные?
Странно, почему это офицер медик командует пехотным подразделением?
— Офицеров наших и сержантов всех положили, одна она у нас осталась, вот и командует. Сучка белобрысая, — услышал я пояснение откуда-то сверху. Я поднял раскалывающуюся голову. На броне сидел солдат, судя по всему карауливший меня.
— Кого ты приволок, Златоустов?
— Так это он и есть, Ваше благородие!
— Кто это ОН?
— Дед Мороз!
Лейтенант с размаху залепила правый хук в физиономию Златоустова. Тот пошатнулся:
— Виноват, Ваше благородие, но известно, что летом он бороду бреет и молодится, и потом в сумке у него именную флягу убитого на станции кавалериста нашли и баба с ним кудрявая мелкая, с крылышками…
Хук слева. Златоустов пошатнулся в другую сторону.
— Членосос недоделанный! – лейтенант потирала ушибленный кулачок: — Значится так, равняйсь! Смирно! Оцепление не снимать! Задержанных в передвижной КП. Златоустову пятьдесят палок и трёхлитровый клистир по возвращению в часть! Выполнять, гондольеры грёбанные!
Боец спрыгнул с брони и повёл меня вдоль автоколонны по пыльной дороге. Нас провожал пристальный цепкий ясный взгляд лейтенанта.
Чёрт знает что. Где же Фея?
— Стоять.
Я остановился у бронированного ЗИСа. Лейтенант пнула ботинком моего конвоира, запрыгнула в ЗИС:
— Давай его сюда!
— Шагай, — выдохнул солдат и сочувственно ткнул меня в спину стволом автомата.