— Помираю я, Аня.
— Да бог с Вами, Семён Петрович. Доктор Шапашкин сказал, через неделю танцевать будете.
Семён слабо улыбнулся. Он сжал ладошку Ани, поднёс её к своим губам.
— Ну, что Вы…
— Поцелуй меня.
Аня смутилась. Наклонилась к лицу Семёна Петровича. Поцеловала.
— Вот, — сказал Семён: — Теперь можно.
Аня погладила его по волосам и выпорхнула из палаты.

Наутро она чуть не бежала в госпиталь. Солнце светило ярко и тепло. И даже хмурые люди вокруг казались прекрасными и весёлыми. Белый блестящий снег игриво скрипел под сапожками.
— Так, — доктор Шапашкин курил на лестнице: — Занесите в списки. Рядовой Артемьев. Урядник Соколов. Прапорщик Усольцев… Что с Вами?
Аня выронила перо. Глаза помутнели.
— А ну-ка, голубушка, что за штуки? Возьмите себя в руки. Сейчас подвезут новую партию раненых. Подготовьте места. Я в операционную. Всё.
Аня зашла в палату, где уже санитарка меняла постель.
— Охо-хох, — причитала она: — Эх, барышня, когда ж это закончится?
Санитарка вышла. Аня села на пустую кровать.
Во дворе послышалась ругань и ржание лошадей. Прибыл обоз с ранеными. Аня поправила передник и поспешила к главному входу.