А вдали за горами, в уездном городе эН
Меня ждёт, догорая, закат
и прекрасная эМ…

Долблю (культурно) в стеклянные двери. Подходит старикан-охранник.
— В чём дело?
— Извините, уважаемый, с наступающим.
— Угу.
— Такая-то, такая-то тут работает, я за ней.
— Все уже часа три как ушли. В здании никого, — и вдруг: — Хочешь, зайди, посмотри.
Захожу, смотрю, обхожу все шесть этажей. Из сортира выходят очки.
— Где?
— Ой… Они с Оксаной… в…, — блюёт на пол.
— С новым годом.

На входе как обычно квадратный лилипут в камуфляже (как же лилипуты ненавидят высоких, наверное также, как толстые худых):
— Куда?
— Туда.
— Вход платный.
— Касса где?
— Там, — жующим хлебалом кивает направо.
— Спасибо. Хорошая форма. Мама купила?

Захожу. Сажусь за последний столик. Мгновенно нарисовываются две мордашки:
— Что будете пить?
— Я не пью, — вру я, чем ставлю в тупик даже их ноги в сетчатых колготках с подвязками. Сам сканирую зал. Вот. Впереди. Со шмарой и сальным мужиком в костюме «привет из семидесятых».
— Принеси-ка мне, красавица, стопку водочки. Во-он за тот столик. Ладушки?
Чулки делают книксен и исчезают.
Подсаживаюсь к шмаре, мужику из 70-х и к примкнувшей к ним искомой М.
— Ой, — этим «ой» М выражает всё.
— Здравствуйте, — весьма вальяжно заквакал мужик.
Шмара сразу смекнула что к чему и впала в нирвану.
— Иди на выход, я скоро подойду, — говорю я М без интонации.
Кивает, встаёт, идёт. Шмара за ней.
— Нравятся молоденькие девочки?
— Вы не поняли, вероятно. Я такими вещами не занимаюсь.
— Ваша водка, — ножки в чулочках, на подносе реальная гранёная стопка и (внимание) графин.
— Спасибо. Это вот ему.
У мужика скрипят зубы. На большом экране-табло непонятные цифры и тут кто-то как заорёт: «Бинго!».

А дальше всё как обычно.
Лилипут в камуфляже завтра пойдёт лечить поломанную руку, шмара пешком по свежему снежку к мужу-алкоголику, а мы с М молча домой.
Только одна мысль не давала тогда покоя:
— А в чём суть этой игры в «Бинго?».
Смотрит на меня.
— Да я серьёзно, М.
— Ну… там надо чтобы цифры совпали.
— М-м-м…. Вона как…