— Двадцать два случая за год. К счастью не все со смертельным исходом. Восемь человек остались живы. И все как один утверждают, что перед аварией видели на дороге внезапно появившуюся женщину в белом. И все как один уверяют, что это Ирка Страбониц, девица, которую сто лет назад сбил пьяный Отто Гусман.
— Бред. Ну вы понимаете, что это бред? Сто лет назад в нашем городе и автомобилей то не было.
— Был. И как раз у Отто Гусмана.
— И на основании всего вышесказанного, этой нелепой истории, что кому-то мерещатся призраки, а на самом деле пьяные ушлёпки слетают с обрыва, врезаются в скалы, вы требуете строительство новой дороги?
— На том основании, что люди гибнут. Гусиная Шейка — единственная дорога через перевал, и люди просто бояться по ней ездить. Даже автобусники. Я уже не говорю о грузоперевозках.
— Вот именно. Объездная дорога через Равнинку, там приходится платить за транзит, плюс лишних восемь часов ходу. Мы теряем время и несём убытки.
— Да вы понимаете во сколько обойдётся городу строительство?
— Нас это не интересует. Мы исправно платим налоги и вправе требовать. А если дело не сдвинется, выберем нового голову.
— Выбирайте. Выбирайте нового голову! Мало того, что все вы просто напросто суеверные болваны и трусы, вы ещё и кляузники. Строчите на меня пасквели в район! Пусть приезжает комиссия. Если будет решение о необходимости переноса дороги, будет вам дорога!

Губерт карабкался наверх. Он был уже взрослый и он должен был доказать это всем. И своенравной Бубе. «Когда я заберусь на самую вершину, я сорву голубой цветок, принесу его ей, и она никогда не скажет мне, что я ещё маленький, и больше не будет смеяться надо мной.  И никто никогда больше не будет смеяться надо мной и не скажет, что я маленький», — упрямо твердил про себя Губерт. Он поднимался третьи сутки, лишь изредка останавливаясь отдохнуть и чуть-чуть поспать. Непокорный пик был уже рядом. Сейчас он полежит немного в тени под камнем и поползёт дальше.

Представитель краевой администрации Чадро Лейка ехал через перевал. Ехал не торопясь, плавно поворачивая руль. Его задача была установить общее состояние дороги и определить её пригодность для передвижения. Пухлая папка с жалобами на дорогу и лично на голову города лежала рядом на пассажирском сиденье. Было жарко, асфальт петлял, по левую сторону зиял пологий склон, по правую возвышались скалистые горы.
— Уф, — Лейка протёр взмокший лоб платком: — И за что мне это? Ну, конечно. Все в отпуска, на золотые пески, на море, а я… катаюсь тут, чёрт знает где. Гусиная Шейка. Дорога, как дорога. Какой ерунды только поненапридумывают, чтобы выцыганить дополнительный бюджет. Подумаешь, двадцать два случая за год. В центре по пятьдесят случаев на день, и что? Пить надо меньше. Уф. Ну и жара. Тут не то что бабы в белом мерещиться будут, тут…
Чадро нажал на тормоз. Верный «Жук» встал, как вкопанный. Из-за поворота прямо перед машиной прошла женщина в белом подвенечном платье и скрылась в обрыв. Чадро вновь утёрся, теперь уже голой ладонью. Заглушил мотор. Вылез из автомобиля, подкрался к краю дороги, посмотрел вниз. Никого. Отступил на другую сторону, сел на валун у скалы.
— Ну, и чего? А хоть бы и так. Я же цел, — он достал сигарету, прикурил: — Нас такими штучками не проведёшь. Фигу вам, а не дополнительный бюджет.
Он докурил, успокоился, поднялся.
Что-то больно ударило его по макушке. Теряя сознание, Чадро Лейка понял, что это «что-то» упало со скалы и последнее, что он увидел, грациозно опускаясь на землю, — как маленький черепашонок с трудом перевернулся со спины на лапки и, держа во рту эдельвейс, поспешил к ближайшему сухому колючему кусту.

— Этого ещё не хватало! Доктор, как он?
— Ничего. Жить будет. Кажется, он зовёт голову.
— Я! Я здесь! Что? Что с Вами такое, господин представитель? Что?
— М-м…
— Смотрите, он что-то показывает.
— Что это?
— Он хочет выпить!
— Нет. Это больше похоже на… кукиш…
— М-м… Поставить бетонные отбойники… Знаки ограничения скорости… И… и… знак: Внимание, черепаха!
— О чём Вы? О чём он?
— Он бредит. Делириум. Жара, переутомление. Везите в городскую.
— Ну? Вот вам и новая дорога… доигрались, майку ти…