Мне кукушка скуковала
Жизнь недолгую мою,
Оттого весь век страдаю,
Оттого весь век пою.

Жаркое летнее солнце припекало очень старательно. Запах начинающих разлагаться тел урывками сладко метался у лица.
— Это я, товарищ лейтенант, — рядовой подполз к неподвижно лежащему спиной к брустверу офицеру: — Вот, две фляги нашёл.
— А патроны?
— Пусто, — рядовой устроился рядом, протянул флягу лейтенанту.
Тот сделал два медленных глотка:
— Сейчас бы заварочки и хороший чаёк получился бы. Кипяток есть, — кивнул он на фляжку с горячей водой: — Ну, что там? – он мотнул головой за спину.
— Тишина, — рядовой выглянул за бруствер, всматриваясь в подножье высоты.
— То-то и оно, что тишина, рядовой Носков. Ты ранен что ли? – лейтенант заметил запёкшуюся кровь на волосах рядового.
— А? Нет. Камушками посекло. А Вы? Спина?
— Не, радикулит замучил. Профессиональная болезнь шоферов, программистов и военных. Работа-то сидячая, — пошутил офицер.
Рядовой Носков улыбнулся. Офицер внимательно разглядывал его лицо.
— Тебя как звать-то, рядовой Носков?
— Ваня.
— Ваня… Иван, значит. Знаешь, Ваня, я вот всё думаю… чего мы тут с тобой делаем, а? Ну, я имею в виду, неужели есть какая-то судьба? Неужели мы ничего не решаем? И всё заранее расписано. Родился, жил и умер. Программа. Может мы и в самом деле биороботы, способные оставлять после себя потомство. Таких же биороботов, которые так же… Но ведь у любого робота должна же быть какая-то функция. Не может же быть робот, созданный только для того, чтобы делать себе подобных. Какое же предназначение у нас? Обслуживать Землю? Так мы же только засираем её. Корёжим. Используем как карьер по добыче её нутра. А, знаешь, кого мы больше всего напоминаем? Компьютерных ботов. Симсы. А нами играют. И нет никакого Гулливера…
— Не знаю как насчёт Гулливера, — после длительной паузы сказал Иван: — А то, что из двадцати восьми двадцати шести уже нет, это я знаю точно. Ни Лёхи, ни Серёги, ни Купца, ни Самары…
— М-да, Ваня, зришь в корень.
Вдруг со всех сторон ввысь над их головами взлетели и стали разрываться сигнальные ракеты.
— Что это, товарищ лейтенант?
— А это, Ваня, пиздец, — необычно спокойно ответил лейтенант.
Салют прекратился. Внизу в зарослях зашипели динамики. Голос громко и довольно дружественно заговорил:
— Сердечно поздравляем гвардии лейтенанта Николая Викторовича Тацевского с наступившим двадцати пятилетием! Желаем ему счастья, здоровья, прожить ещё двадцать пять раз по столько! Эта замечательная песня звучит для Вас, Николай!
Раздался треск, и со всех сторон полилась «На сопках Маньчжурии».
— Хм, — нахмурился гвардии лейтенант Тацевский: — Очень мило. Сегодня какое число, Ваня?
— Э-э…
— А я и забыл. Вот же. Родился и умер в один день. Странно как-то. Будто и не жил…
— А?
— Да не ссы, Ваня. Пошутил я. И Гулливер есть, и Мюнхгаузен на Луну летал, и Машка твоя тебя дождётся. К бою! Твой сектор от леса до речки, мой от речки до скалы.
— Есть! Только это…
— Что?
— Это… ну…
— Что опять не слава Аллаху? По большому, что ли, отлучиться? Отставить! Приказываю делать в штаны.
— Да нет. Нет никакой Машки.
— Какой ещё Машки?
— Ну, Вы сказали, Машка меня ждёт. Так нет Машки.
— А кто есть?
— Никого…
— Нет, Ваня, так не бывает. Обязательно кто-нибудь кого-нибудь да где-нибудь ждёт.
— Товарищ лейтенант.
— Ну?
— С Днём рождения.
— … Спасибо.
Под финальные аккорды «На сопках Маньчжурии» от лесополосы стали отделяться силуэты. Со стороны скал, перебежками, не особо прячась, выдвинулась другая группа, растягиваясь в цепь.
Лейтенант проверил, переведён ли автомат на одиночный огонь. Сильно болела спина. Пот лился прямо на глаза. Он начал ловить в прорезь прицела крайнего в цепи. Далековато. Машка его не ждёт, блин…
Тут его цель замерла за камнем, затем резко развернулась и в ускоренном темпе, уже не стараясь быть незамеченным, сиганула обратно в зелёнку. Остальные под шумные возгласы проделывали тот же манёвр.
— Бегут, товарищ гвардии лейтенант.
— Ты слышишь, Ваня?
— А?
— Это ангелы, Ваня, — Николай перевернулся на спину, солнце больно ужалило в обгоревшие щёки. Стрёкот вертолётов приближался.
«И шестикрылый серафим на перепутье мне явился…».
Над высотой в боевом порядке прошло звено Ми-28.
— И тебя, Иван, — тихо сказал лейтенант.

Одно непринятое сообщение:
С Днём рождения, сынок!