— Группа захвата уехала?
— Уехала.
— Ну, что? Приступим?
— Давай. Пиши. Комната три на четыре. Стены голубого цвета, эмульсия, с обильными следами капель, предположительно органического происхождения, предположительно, — Лысый соскоблил немного краски в пакетик, брезгливо осмотрел на свет: — предположительно следы эякуляции.
— Хм, — Очкарик поморщился, продолжая записывать.
— Посреди комнаты диван. ДСП. Боковые спинки лакированные, одна отсутствует. На диване ватный матрас.
— Обоссаный?
Лысый принюхался:
— Так точно.
Очкарик утвердительно кивнул.
— Так же порванное ватное одеяло и поролоновая подушка без наволочки с характерным запахом кала и плесени.
— Угу.
— Под диваном, — Лысый, встав на четвереньки заглянул под диван: — Под диваном находится мужчина. Лет сорока – сорока пяти. Приметы совпадают с подозреваемым, на левом плече татуировка «ССЫКУН». Несколько, э-э, раз, два, три… семь пустых бутылок из-под водки отечественного производства. Так, — Лысый поднялся: — Да, в противоположной от двери стене имеется окно. На подоконнике пепел, окурки, цветок в глиняном горшке. Перечная мята.
— Мята луговая. Мента арвенсис, — прозвучало из-под дивана.
— Да? – Лысый почесал макушку: — Хрен с ней. Пиши луговая. Ну всё, кажись.
— Ладно, поехали. Смердит как в вокзальном сортире…
— Ссыкун в своём репертуаре. Поехали. Опечатывать квартиру будем?
— Кто ломал, тот пусть и опечатывает.
— И то.

Лысый и Очкарик стояли у входа в управление из которого они только что вышли.
— Подумаешь.  Что у меня десять рук что ли? Я всё должен делать? Дай закурить.
— Держи.
— Наше дело протокол осмотра составить. За Ссыкуном не хай маски-шоу бегают. Их косяк. Нет, вот всегда мы у него крайние.
— Плюнь. Охранниками на парковке оно даже спокойнее. Смену отдежурил и свободен как ветер. А этими элементами эякуляций и подушками фекалоидными пусть доблестные опера занимаются. О! Гляди.
— Мята?
— У Ссыкуна одолжил. На стакан водочки один листик, м-м… Проходит, как нектар.
— Это же вещдок.
— Это, — Лысый потряс пахучей веточкой: — Это Ментас, мать его, арвенсис.
Он бережно спрятал растение во внутренний карман пальто.
Очкарик бросил потухшую сигарету под ноги и посмотрел на Лысого:
— Вот если бы каждый с таким трепетом, аккуратностью и вниманием относился к своим обязанностям, в мире не было бы жестокости и несправедливости.
— И проклятых шестичасовых новостей…, — со вздохом добавил Лысый.