Пенсне.

— Я бы хотела видеть, иметь удовольствие видеть месье Гуго, — запинаясь, сказала Элизабет.
Брови человека удивлённо поднялись:
— В самом деле?
— Да, — робко ответила девушка.
— Хм, — брови сдвинулись, пенсне помутнело: — Странно. Как-то очень даже странно.
— Быть может, я ошиблась адресом?
— Это более чем вероятно, потому что именно здесь и обитает месье Гуго.
Пока Элизабет в растерянности хлопала своими пушистыми ресницами, отворилась боковая дверь, из которой выскочил курчавый кавалерийский офицер в мундире аквитанских драгун и обратился к пенсне:
— Чёрт знает что! – его пышные усы вздымались негодованием вместе с их обладателем: — Это же чёрт знает что!
— Барон, здесь дама.
— О! Пардон, мадмуазель, я не заметил, что Вы тут. Нижайше прошу меня извинить. Если Вас не устраивают извинения, готов дать удовлетворение в любой форме и в любое время, угодное для Вас! Нет, ну Вы представляете! – вновь вернулся он к пенсне: — Этот…, этот…, — офицер покосился на Элизабет: — Этот нехороший…
— Ипполит, надо полагать?
— Да! Этот нехороший Ипполит! Четыре туза к ряду! Это ни в какие сапоги не лезет! Да моя лошадь соображает в баркалле лучше, чем этот…, с позволения сказать, Ипполит. Вот ведь и в самом деле всем Ипполитам Ипполит! Ну, я ему задам перца! А Вас, сударыня, жду в условленном месте ровно в полночь! Честь имею! – барон скрылся за дверью.
— М-да, — сутулый человек в чёрном повернулся к Элизабет: — Простите, нас бесцеремонно прервали, Вы, кажется, что-то интересное говорили о сладостях? Да, десерт – наиважнейший предмет хорошего ужина. Трюфеля в кремовом рулете с вишней, политые шоколадом и усыпанные крошкой грецкого ореха. Мне доподлинно известно, что Его Величество Франциск Второй приказал отрезать язык мэтру, автору этого изумительного блюда, чтобы он не мог его разболтать, и отрезать пальцы, чтобы он не смог его написать, но поскольку изобретатель шедевра после предпринятых мер утерял способность воспроизводить что-либо, даже яичницу,  увы рецепт утерян навсегда. Вы полагаете это логично? Или скорее закономерно?
Элизабет смутилась совсем и совершенно не знала, что ответить. Пенсне пристально изучало мимикрию её раскрасневшегося личика. После долгой паузы чёрный человек выставил большой палец:
— Раз.
Указательный:
— Два.
Безымянный:
— Три.
Повернулся к центральной двери, которая тут же распахнулась и из неё выпорхнула полная дама разразившаяся рыданиями, за дамой шёл мужчина с измученным лицом, который с большим усилием тащил огромный прямоугольник, запахнутый тряпкой.
— Ах-ха-хах.., — рыдала дама, утираясь платком.
— Эмили, дорогая, — увещевал мужчина, стараясь придать голосу ободряющие утешительные нотки: — Право же, друг мой.
— Нет-нет-нет! Это невозможно! Невыносимо! Ах-ха-хах…
Мужчина воспользовался паузой, поставил ношу на пол, протёр взмокший лоб:
— Стоит ли так реагировать? Я тебе всегда говорил…
— Это невозможно прекрасно! И невыносимо восхитительно! Ах-ха-хах, — тут дама громко высморкалась и вдруг обратилась к Элизабет:
— А Вы как считаете?
Элизабет поняла, что нужно непременно что-то сказать, но не успела. Дама увидела свёрток в её руках, слёзы мгновенно высохли, глаза гневно сверкнули и она скомандовала:
— Филипп, за мной!
Мужчина с трудом поднял прямоугольник, поспешил за ускорившей шаг дамой. Элизабет с изумлением проводила эту странную пару взглядом, а когда хотела спросить, кто это, обнаружила, что вновь осталась в коридоре одна.