(посвящается Летучей Мыши)

— Танки! Танки!
В салуне все замерли и обернулись в сторону улицы. В двери влетел пыльный запыхавшийся Мурзилкин:
— Там это… того… танки!
Музыка смолкла. Колобок отставил недопитое пиво:
— Где?
— Через час выйдут на Ромашковое поле.
В образовавшейся тишине громко хлопнула упавшая крышка фортепьяно.
— Чёрт, Мурзилкин, когда ты станешь приносить добрые вести?
— Так я это…
Штуша-Кутуша, почёсывая в лохматом паху, подошёл к ним:
— Сколько их?
— Пять!
— Пехота?
— Не видал. Идут колонной через просеку.
— Этого ещё нам не хватало…
— Не бзди, шериф, — Штуша вынул у Колобка сигару изо рта и засунул в свою пасть: — Это наше дело. Мы их встретим, а ты готовь город к обороне. Ушастый, Зелёный, Бурвинек! Готовьте машину! – он приблизился вплотную к Мурзилкину: — Ты тоже.
— Я?
Штуша выдохнул на Мурзилкина колечко дыма:
— Дорогу покажешь…
Под Мурзилкиным стало мокро.

«Тигр» двигался медленно, оставляя за собой пыльное облако.
— Бурвинек, как пройдём поворот, свернёшь направо. Займём позицию на холме и замаскируемся. Как с топливом?
— Четверть бака.
— Геннадич, снаряды?
— Восемь осколочно-фугасных, десять бронебойных! – отозвался крокодил Гена.
— Ушастый, как связь?
— Хреново, командир.
— Патроны?
— Полторы ленты по пятьсот.
— А нам больше и не успеть…, — вздохнул Штуша-Кутуша.
— Что-что? – переспросил Мурзилкин, который сидел рядом на башне танка.
— Я говорю солнце за спиной будет, им блики, нам подсветка! – проорал Штуша перекрывая рёв мотора.
— А это хорошо, или плохо?
— И то и другое!
— Это как?
— Нам хорошо, им плохо. Всё относительно, — он щёлкнул рычажком и сказал в шлемофон:
— Всё, поворот. Давай на этот холм.
— Понял, — отозвался Бурвинек.
«Тигр» остановился, затем развернулся вправо и стал подыматься на невысокий поросший колючками холм.
— Харе! – скомандовал Кутуша, когда танк, долго ерзая, пристроился на вершине между камней. Двигатель замолчал.
Ромашковое поле расстилалось, как жёлто-белый ковер, который упирался в окраину леса. Дорога изгибалась змейкой из-за опушки и через поле.
— Вот тут мы их и встретим хлебом-солью, — Штуша оглядывал местность через бинокль: — Позиция, что надо. Всем маскировать машину! Ушастый, на стрём, слушай движение.
— Есть! – браво ответил Чебурашка.
Штуша любовно похлопал танк по борту:
— Ах, ты моя красавица. Потрудимся с тобой сегодня. Боишься? Не бойся. Я рядом. Главное не подведи меня, а я уж тебя в обиду не дам.
— Это ты с танком разговариваешь? – полюбопытствовал Мурзилкин, наблюдавший эти излияния.
— Это она. Мы назвали её «Даша». Когда я её в лесу нашёл в прошлом году…
— Идут! – подбежал Чебурашка.
— По местам! Мурзилкин, со мной рядом!
Экипаж забрался в танк.
— Закрыть люки и смотровые!
— Готово!
— Ну, поглядим…, — Штуша приложился к панораме. Гена к прицелу орудия.
Через минуту из-за леса показалась колонна.
— Четыре… пять… Не могу понять… Ага, два «Шермана», 34-ка, «Чаффи» и замыкающий…
— Похоже на «Фердинанд».
— Точно, самоходка. Так, дистанция восемьсот. Бронебойным заряжай! Мурзилкин, помогай! Геныч, веди замыкающий. Стебанёшь ему по тракам. Если эту суку сразу не застопорим, он нам усы подпалит. Потом наводи сразу в головной. Огонь по команде.
— Понял. Готово!
Танки ползли по извилистой дороге. Как только «Фердинанд» повернулся бортом, Штуша заорал:
— Огонь!
— Выстрел!
«Даша» качнулась. Пустая гильза вылетела в Мурзилкина.
— Есть! Снаряд!
«Фердинанд» встал, резко крутанув на месте. Его левая гусеница  беспомощно распласталась на земле. Гена судорожно наводил в головной «Шерман».
— Не торопись, Геннадич, они ещё не поняли, что к чему. Этого надо запалить.
— Из самоходки вылазят! Срезать их?
— Отставить, Ушастый! Нас сразу по трассам засекут! Пусть пока ползают! Геныч, огонь по готовности.
— Выстрел!
— Есть попадание! В смотровую! Ещё!
— Снаряд!
— Есть!
— Выстрел!
— Есть, твою в дышло! Ещё! Мурзилкин, снаряд!
— Какой?
— С синей полоской, живо!
— Готово!
— Давай!
— Выстрел!
Гильза ударилась в ногу Мурзилкина.
— Ай!
Штуша увидел попадание. От головного «Шермана» отлетели куски брони и он задымил. Из башенных люков начали высовываться тёмные фигуры.
— Горит, сука! Чебурашка, режь их!
Чебурашка нажал на гашетку. Пулемёт затрещал. Зелёные трассы понеслись к танку, фигурки посыпались на ромашковый ковёр.
— Так вам! Пусть бегут неуклюже…
— Расходятся в веер! Засекли, второй в нас наводит!
— Бурвинек, заводи! Геннадич, лови 34-ку, эта курва вертится, как уж на сковородке!
— Доворота не хватает! «Чаффи» поймал!
— Стреляй!
— Выстрел!
Маленький «Чаффи» попытался набрать скорость, но вспыхнул, как стог сухого сена. Не останавливаясь, он проехал метров шестьдесят и повалился догорать в овраг.
— В боеуклад залепил! Красавчик! Бурвинек, вперёд! Геннадич, готовься, на десять часов второй «Шерман»! За дымом подскочим к нему! Блин, 34-ку не вижу…
— Понял!
«Тигр» покатил с холма вниз.
— Пешеходы по лужам…
Раздался громкий резонирующий гул, «Даша» качнулась из стороны в сторону. Мурзилкина швырнуло прямо на снаряды.
— Ай-яй! Господи, что это?
— Попали в нас! Рикошет!
— Вот и 34-ка. Справа обошла. Гони в лоб на «Шермана»! Гена, стреляй на ходу!
— Выстрел!
Но «Шерман», высунувшись из-за своего подбитого собрата, успел выстрелить первым. Каморный снаряд взорвался прямо перед Бурвинеком. Он заорал, но рычаги не выпустил из рук. «Шерману» «Дашин» снаряд прошил корпус насквозь и ударил в двигатель. Танк застыл, из открытых люков посыпались искры.
— Готов, бродяга!
— Почему они не вылазят? – поинтересовался приготовившийся Чебурашка.
— Некому уже там вылазить. Бурвинек, ты как?
— Не слышу! Берет мой сгорел, а-а-а!
— Че, передавай ему команды! Разворот на сто восемьдесят! Ах, бля! Все целы?
— 34-ка уярит. Пробитие, командир!
— Не бзди! Разворот! Прячемся за угольки!
«Тигр» обогнул два подбитых танка. Встал. Штуша оглядывал поле боя через панораму.
— Не вижу гадёныша. Геныч, достанешь «Фердинанда»?
— Легко.
— Че, не зевай. Может они тут ползают с гранатами.
— Я им поползаю. А вода по асфальту рекой…
Башня повернулась к самоходке. «Даша» ухнула. Самоходка дёрнулась, с неё вылетел люк командирской башни.
— Похоже, смылись. Стебани осколочным!
— Выстрел!
— Бурвинек, вперёд! Все приготовились!
— Вижу! – крикнул Чебурашка: — Лес на три часа!
В панораму Штуша-Кутуша увидел, как валятся деревья в глубине леса.
— Драпает, сладенький, вкусненький…  Уф-ф…
Штуша снял шлемофон и вытер лапой потный лоб:
— Ну, что? Вот так и надо воевать. Открывай люки. Вернёмся, проверим вентиляцию. Газы не отходят. Остановись у холма.

Штуша спрыгнул с брони и повалился в ромашки. Как приятно было вдыхать аромат белых цветов. К нему подошёл Чебурашка.
— Как там Бурвинек? – не открывая глаз, спросил Штуша.
— Нормально. Глаза целы.
— Ну, слава богу. Пошли Мурзилкина в город, пусть предупредит, а то врежут по нам с перепугу, Колобок нажрался уже, наверное.
— Мурзилкин того…
— Чего того? – Штуша приподнялся.
— Готов. Прямо у снарядов его накрыло. Пополам.
— Ладно. Иди в город ты. Пусть Пилюлькин готовит нитки и иголки, мы подъедем через часок. Хочу посмотреть поближе, кто это к нам в гости приходил.
— Хорошо.
Штуша поднялся, отряхнулся, взял у Чебурашки автомат, подмигнул ему и пошёл к самоходке, возле которой кто-то ворочался и попискивал.
— И не ясно прохожим в этот день непогожий, почему я весёлый такой…