Штуц с трудом выполз из-под кровати. В голове навязчиво звучала ария герцога, в заднице неприятно свербело. Он нащупал и извлёк металлическую пробку от пива. Понюхал, поморщился, автоматически засунул обратно. Попытался встать. Нет. На четвереньках оказалось передвигаться удобнее и безопаснее. «А может мы и вправду произошли от обезьяны? Или от двух?». Штуц направился в ванную. «Нет. В ванну я на четвереньках залезть не смогу. Унитаз! Он и ближе. А что? В унитазе та же вода», рассуждал Штуц, засовывая голову в «купель» и дёргая шнурок слива. «Ой, как хорошо…. И почему раньше до этого никто не додумался? Это же так просто». Штуц вырубился. Когда он очнулся, он чувствовал себя лучше. Приятно ощущалась прохлада кафеля.
«Сердце красавиц склонно к измене…».
Поднялся на ноги.
«Да, точно. Герцог позабавился с юной девушкой и, в отличие от неё, её папаше это не понравилось, и он его зарезал. Или отравил. Как-то печально там кончилось».
Утёрся тряпкой у зеркала, на котором вульгарно яркой помадой была написана непонятная своей нелогичностью фраза: «Спасибо! Я тебя очень-очень обожаю, мерзкая тварь!». Под благодарственным посланием размазанный след поцелуя и подпись: «Саша!». Блеснул луч надежды, что Саша – это всё-таки какая-то Александра, а не какой-то Александр.
«И к перемене, как ветер мая…».
Тут Штуц понял, что назойливая мелодия доносится из кухни. Он пошёл на звук. Его взору открылось следующее зрелище: за столом, полным пустых бутылок, потресканных тарелок с недоеденным, окурками, сидел человек. В бабочке, фраке, закинув ногу на ногу, поигрывал лакированным башмаком. Это он источал бесконечную вокальную фразу из бессмертной оперы Верди, но теперь перешёл на родной язык композитора: «Ла донна мобиле, куаль пьюм аль венто…». Тут человек заметил появившегося в проёме двери Штуца, который, оперевшись плечом о косяк, тяжело дышал и разглядывал его.
— О! – Человек достал монокль, вставил под бровь: — Ну, наконец-то! А я жду-жду!
— Ты…, — Штуц с обречённым ожиданием страшного спросил: — Ты – Саша?
— Я? Нет.
Штуц облегчённо выдохнул (пробка выпала и покатилась по заляпанному полу), подобрался к столу, пошарился по посуде, хлебнул холодного чаю, нашёл окурок, прикурил от газовой плиты, устало сел на стул. Уставился на круглую морду во фраке:
— Ты кто?
Фрак поднял брови. Монокль выпал, повиснув на серебряной цепочке.
— В самом деле. Пора представиться.