Заимка.
«Ничего-ничего. Немного осталось. До ночи бы добраться. Сейчас, чуть-чуть отдохну и дальше».
Охотник сел под сосной, оперевшись спиной о ствол. Уже темнело. Температура резко снижалась. И это ощущалось. В валенки забился снег, одну рукавицу он где-то посеял.
«Ничего-ничего. Немного осталось. Ох, как хорошо. Вот приду на заимку. Печку растоплю. Отогреюсь. Кондёра наварю, купца запарю, поем и спать. Спать… А помнишь, Валя, как на Чёрном море я уплыл за мячом. Оглянулся, а берега нет. Сдался тебе этот мяч дурацкий. Надо же повыпендриваться перед бабой, джентльмен хренов. А глаза какие у тебя были, когда спасатели меня выудили. Я тогда подумал, лучше бы я утонул. Если бы не сраный мяч, точно бы утонул. Николаевку помнишь? Тёщины пироги до конца дней не забуду. А ты так задушевно и грустно пела… Ой, ты Порушка-Параня, ты за что любишь Ивана… У-у-у… У-у». Охотник вздрогнул. Открыл глаза. Не спать. У-у-у-у. Где-то недалеко подвывали волки. Охотник прижал к себе карабин. «Спасибо, братцы. Однако лучше нам не встречаться. Надо идти». Он с трудом поднялся и зашагал меж деревьев.
Через час, нечаянно дав небольшой крюк, он вышел к избушке. Сразу не сообразив, что в оконце светло, а из трубы тонкой струйкой вьётся дым. Он отворил дверь и замер.
У горящей печки стоял медведь. На задних лапах, в фартуке. Он что-то стряпал, пританцовывал и напевал, не вынимая папиросы из пасти:
— Чудо-остров, чудо-остров, жить на нём легко и просто…
Медведь лихо подкинул что-то на сковородке, вернул её на примус.
— Жить на нём легко и просто, чунга-чанга-а-а…
Тут он заметил охотника.
— О! Здорово. Дверку прикрой.
Охотник прикрыл.
— Да понимаешь, волки – бандиты, кого-то гоняли весь вечер и разбудили. Что делать, ума не приложу. Ночь уже на дворе. Заснуть теперь уже всё равно не засну. Тут вспомнил про Митрофанову заимку, ну и сюда. Погрелся малость. Блины-то будешь?
— А ну пошёл вон отсюда, сволочь!
— Чё?
— Вали к ядрене фене, сука, пока я тебя свинцом не накачал.
— Куда же мне? Зима на улице.
— Ну! – охотник передёрнул затвор винтовки, один патрон выпал на пол.
Медведь поморщился. Вздохнул. Снял фартук. Выключил примус. Понурившись направился к двери.
На пороге он обернулся и грустно сказал:
— Не по людски это.
Дверь закрылась и было слышно, как по хрустящему снегу он на четырёх лапах уныло побрёл в лес.
Охотник подкинул в печку полешек. Лёг, закутавшись во что-то тёплое, и крепко заснул.
Ну вот зачем, почему так то с медведем? Он же по доброму, и блины с пылу с жару, да заимка протоплена… эх.))
Не знаю )))
Он замерз, да?
Насколько я понял нет.
Но галлюцинация с медведем?
На ваше усмотрение.
Замёрз, права Лапочка. Замерзающим и умирающим на жаре, говорят, напоследок снятся хорошие сны. А если не замёрз, то завернулся в тёплую медведицу. Тормунд сибирский.
Добрые, добрые женщины.
Апгрейд сказки «Девочка со спичками»?
Вместо ёлки в новогоднюю ночь — медведь с блинами?
Надеюсь, каждый из них нашёл то, что искал.
Охотник — тепло, а медведь — свою Машу.
Уж она-то оценит его блины по достоинству.
Охотник то согреется и отоспиться, а вот медведя-шатуна скорее всего убьют.
Не убьют.
Охотник крепко уснул.
И, естественно, не заметил, что медведь на цыпочках пробрался обратно в избушку и заснул рядом, свернувшись калачиком и насасывая лапу.
Ну-у
это уже совсем другая история
Этож Валя была. Эх вася вася.
Как неожиданно. И с медведем и с тем, что его выгоняют, а он сковородой по башке гостя не огрел.
Так медведь сам гость, причём непрошенный.
Так человек тоже гость. Пришел на халявный ужин.
Медведь должон зимой спать и сосать, а не шляться по заимкам не для него деланных!
Он не виноват, волки разбудили. Тем более, он оказался положительным персонажем.
Ничего. Если блины умеет печь, не пропадёт)
Нужно уметь еще и отстоять своей право на их поедание. Слабохарактерный какой-то.
Не слабохарактерный, а добрый.
Это сообщающиеся сосуды.