Я проснулся дома. В постели. Одетый. Передо мной сидела девушка и смотрела на меня. Как щенок, ей богу! Казалось, будь у неё хвост, она бы им завиляла.
— Уф-ф.  Ты девчонка из бара? Ты извини, я вчера… Мы же вроде с тобой не… Ты живая вообще? Что всю ночь вот так тут просидела на стуле что ли?
— Когда мы зашли, Вы сказали: «Садись здесь и жди!», погрозили пальцем и легли.
— И ты сидела?
— Да.
— И ждала?
— Да.
— Всё с тобой ясно… А что я ещё говорил?
— Ну, про колонизацию человечества инопланетными сверхдержавами, про глобальную вынужденную миграцию макрели из северных морей, про мисс Линду и её большие…
— Ладно, ладно… Ты в туалет хочешь?
Она стиснула губки и закивала.
— Иди. Первая дверь направо.
Её как ветром сдуло. Я проверил содержимое карманов. Пусто. Значит, ничего не пропало. Телефон. Телефон где-то оставил. Ну и бардак в квартире. О! На письменном столе стояла чуть начатая бутылка скотча. Ай да малышка! Спасла — таки младенца от злого дяди Фила, умница! Только я собирался приложиться с горла, как из ванной комнаты раздался душераздирающий крик. Я кинулся туда. Моя гостья сидела на полу и держала в руках книжку.
— Ты чего?
— Это, это же «Лунный день», Ваш «Лунный день» с изображением половины лица красивой женщины на чёрно-белой бумажной обложке! В таком хорошем состоянии! Я видела её только в Национальной библиотеке, где хранится единственный экземпляр, но никогда не держала в руках.
— Какой ещё библиотеке! Вон их триста штук в коробках, — я сел рядом с ней и взял в руки свою книгу:
— Мои первые рассказы. Вот на что я истратил папашины деньги, которые он копил мне на колледж. Продал только одну. Филу бармену.
Она опять удивлённо уставилась на меня.
— Поверь, я не продешевил. Полпинты хорошего можжевелового джина – хорошая цена за это…, — я потряс книжонкой: — За эти… слюни. Никому не интересные слюни. Ты что? Вставай, пошли-ка в комнату. Тебя как зовут вообще?
Она сказала.
— А лет тебе сколько?
— Девятнадцать.
— Уф-ф, молодо выглядишь, а ведь уже почти старушка, — попытался сострить я.
Она смущённо опустила тёмные глаза.
— А можно Вас спросить?
— После всего, что было между нами прошлой ночью, тебе можно всё! – на её непонимающий взгляд я пояснил: — Я шучу, спрашивай.
— А как Вы это делаете, то есть, как это у Вас происходит?
— Это? У меня? Ну…
Она опять смутилась:
— Я имела в виду, как Вы пишите?
— А-а.., — выдохнул облегчённо я: — Это… знаешь, это бывает по-разному. Первый раз, я просто сел перед пустым листом и полилось как-то само собой. Это, то складывается в голове, когда я иду по улице, иногда ночью, перед тем, как заснуть, иногда утром, когда я ещё не проснулся. Если бы я знал, откуда это берётся. И знаешь, я иногда чувствую себя плагиатором, или переписчиком чужих историй и мыслей. Это всё странно… И непонятно… Но, самый кошмар, пойми, именно кошмар, когда нет ничего!
— Ничего? – она испуганно и участливо уставилась на меня. Я стал передвигаться по комнате, спотыкаясь о пустые бутылки, грязные подштанники, какие-то бабские причиндалы:
— Мозг хочет писать, а в голове пустота. Вакуум! Это подобно наркотической ломке. Наверное, конечно же. Уж этой дряни мне удалось миновать.
Я огляделся:
— Имя, а ты не видела, где мои сигареты?
— Что?
— Под диваном, скорее всего. А, да. Ой, как я давно не говорил, а только писал. Если б ты знала. Никто не слушает мою болтовню, никто не читает мою писанину.
— Вас?! – её глаза были полны настолько неподдельного удивления: — Вы, Вы..,-  чуть не задыхалась она, я понял, что пора разрядить атмосферу.
— Имя, а не хочешь со мной выпить?
— А можно? – господи, казалось, это для неё было великой честью.
Я разлил два по пол стакана:
— Пей, – и опрокинул свой.
Она залпом опрокинула свою порцию, огромные глаза стали ещё больше и прекраснее, ротик стал изображать рыбу.
— Закрой рот, — скомандовал я: — Не дыши, теперь медленно выдохни, можно зажмуриться. Где-то сок томатный был… Умница. Ну, как?
— Ах, ах, это и есть эликсир вдохновения? – она продолжала рыбьи манипуляции.
— Эликсир вдохновения? Гениально! Верлен не придумал бы лучше! Да ты и правда, чудо! Где же ты была раньше, моя маленькая Фея, а?
— Я?
Далее произошло неожиданное.