Пусть пучина к людям беспощадна,
Пусть грохочет гром, и мачты гнутся,
Женщине вернуться обещал я,
Значит, не могу я не вернуться.

— Так, два двухдечних, один трёх. Значит, сраный Хем был приманкой для Мэри, а попались мы. Ничего. Ставить грот-гаф-трисель! Орудия к бою! Проныра, курс прежний!
Экипаж не торопился выполнять мои приказы.
— Мы не уйдём от них, капитан.
— Тут должна решать команда, сэр.
— К чёрту! Корабль мой! А кто наложил в штаны, берите свою долю и сигайте за борт! Я никого не держу!
Тупая Башка выхватил тесак:
— Капитан низложен! Хватайте его! Навались!
Ещё лучше, вот тебе и на…
Но тут пушечное ядро ударило в гущу надвигающихся на меня мордоворотов, которые полгода прилежно меня слушались и говорили: «спасибо», получая свою часть добычи. За бузой никто и не заметил, что корабли уже подошли на расстояние выстрела и открыли огонь из носовых орудий. Толпа с криками рассеялась по палубе. Ещё три ядра прошли по парусам и несколько плюхнулись за кормой. Тупая Башка остался лежать с пробитой башкой. Это отрезвило моих бунтовщиков.
— По местам, в печень вам!  Шевелитесь, джентльмены, или соскучились по верёвке!? Ставить гафель!
Наконец засвиристела боцманская дудка.
— Кочерыжка, на кормовые пушки! Весь прицельный огонь по  рангоутам!
— Я понял.
— Проныра, лево на борт!
Корабли неумолимо приближались, продолжая обстрел. Ближайший корабль уже попытался зайти в корму, чтобы произвести продольный залп. «Каракатица», уклонившись, сама дала полный залп правым бортом.
— Получи, бродяга! – орал Кочерыжка.
Через несколько минут к левому борту «Каракатицы» подошел двухдечный и она оказалась зажата между двумя вражескими кораблями. Раздались крики: «Сдавайся, сволочи, убирай паруса!». В ответ на это на «Каракатице» закричали «…уй вам в зад!» и открыли огонь из всех орудий и ружей. В результате нападавшим пришлось убрать с марсов и реев уже готовые абордажные команды, понесшие потери.
— Дело дрянь, Сэм!
Удачными выстрелами Кочерыжки удалось повредить ватер-штаг и бейфут грот-марса-рея корабля с правого борта, после чего его марсель и брамсель заполоскали и повисли. Было видно, как капитан повреждённого судна посылает проклятия. Благодаря этому попаданию корабль неприятеля немного отстал и привёлся к ветру для ремонта. Ещё через полчаса было нанесено серьёзное повреждение и второму неприятельскому кораблю — удалось перебить его фор-брам-рей и нок фор-марса-рея, который, падая, увлёк за собой лисели. Упав, лисели закрыли порты носовых пушек, а свёртывание марселя лишило корабль возможности маневрировать. Он привёлся в бейдевинд и лёг в дрейф.
— Ура-а-а!!! – орали мои бойцы.
Но радоваться было рано. Третий трёхдечный корабль, не участвовавший до сих пор в бою, зашедший справа, дал бортовой залп. Со станков выбило три пушки, Кочерыжка с воплями покатился по палубе и свалился в открытый трюм.
— К орудиям! Поворот оверштаг!
— Пожар на баке!
— Проклятье!
Проныра повис на штурвале, я на гафеле. Залп со второго борта. Дым застил небо. Картечь застучала по такелажу, по палубе, по человеческим телам.
Всё. Теперь точно, всё.
Но тут я увидел огненные вспышки на вражеском корабле. Он отвернул вправо. Огонь разрастался. Красные мундиры и тельняшки прыгали в воду. К подожжённому кораблю подошёл неизвестно откуда взявшийся фрегат и дал ещё залп огненными ядрами. Корабль повернул к своим двум отставшим собратьям.
С фрегата раздалась команда:
— Принять людей на борт! Все сюда, скорее!
— Что делать, капитан?
— Сгорим к чёрту! Все на фрегат!
Я последним перебрался на спасший нас корабль. Королевские корабли уже не было видно в наступающих сумерках. Видна была «Каракатица», моя девочка, столько раз выручавшая меня. Охваченная пламенем, она молча уходила от меня. Теперь уже действительно навсегда.
Меня толкнули в спину:
— Тебя хочет видеть капитан.
Я смахнул слезу, глянул на пропитую рожу позвавшего меня моряка:
— Ну, пойдём. Надо поблагодарить того, кто нас спас.
Спускаясь к каюте капитана, я увидел Проныру и ещё дюжину своих людей. Испачканные кровью и сажей они сидели на палубе и пускали по кругу бутылку.
Да, выпить бы мне сейчас не помешало.
Рожа постучал в дверь.
— Входи! – раздался оттуда звонкий голос.
На мгновение мне почудилось, что я ослышался.