— О… припёрлись…, — прогундел Анри Луи, когда Шарль и Кати вошли в дом.
Мадам Луи уже тискала Кати:
— Ну, неужели моя доченька всё-таки приехала попроведать свою маму?
— И папу, — обратилась Кати к отцу.
— Ну, хватит уже сюсюкаться, стол давно накрыт, — он свернул газету.
— Это Вам, мадам, — Шарль с улыбкой протянул букет ландышей тёще.
— Ох, мои любимые! Проходите, дети.
Шарль отвесил поклон Анри, Кати поцеловала в щёку, тот ущипнул её за зад:
— Моя дочка.
За столом беседа как-то не клеилась. Разговоры о погоде и кошмарном положении железнодорожных путей в Провансе тому не способствовали, пока глава дома не допил вторую бутылку и не спросил:
— Ну, что? Рассказывай, бездельница, с чем пожаловала? Сразу говорю: денег не дам!
— Папа…
— Поскольку ты имела счастье выйти замуж, теперь пусть твой супруг обеспечивает тебя.
— Ну, папа…
— Анри…
— Ну, почему? Почему ты отказала ля Руссу? Была бы сейчас генеральша, жила бы в Каннах, в своём доме с прислугой, — Анри разговаривал с дочерью, совершенно не обращая внимания на сидевшего рядом Шарля: — Старый он для тебя, видите ли! А месье Гюстав? Уж как он ухаживал! Вот, — он ткнул пальцем в газету: — Известный писатель, живёт в Париже и в ус не дует и о тебе уж точно не вспоминает. Надо же было выбрать тебе этого… этого… прыща! Ничтожество, не способное заработать себе на новый галстук. Мазила. Ему бы только сортиры на вокзалах расписывать. Или надписи на лавках писать. И то он даже этого не делает. Так и будешь мотаться с ним по съёмным квартирам всю жизнь. Побираться.
— У Шарля скоро выставка.
— О! Неужели! Мне может зад пойти помыть по столь знаменательному событию? Ты же моя дочь. Дочь Анри Луи! А не дай бог  у тебя дети пойдут?
— Мы как раз и хотели вам сказать…
— Что?
— Ах! – мадам Луи прикрыла рот.
— Что ах? Что сказать? Неужели он нашёл работу?
— Ты скоро станешь дедушкой, папа.
— Вы мои хорошие! – мадам бросилась обнимать Кати и Шарля.
— Мы тут кое-что скопили, хотим переехать в Ниццу, — сказал Шарль.
— Какая ещё Ницца? – очухался временно впавший в прострацию Анри: — Немедленно переезжаете к нам!
— Месье Луи, мы решили, что после выставки переезжаем из Марселя в Ниццу.
— Они решили! Мать, ты слышала? Они решили! Мало ли что вы там себе решили! К чёрту ваш Марсель и вашу Ниццу! Переезжаете к нам! Рожать будешь здесь! А что вам море? Здесь воздух! В этом году удивительный урожай винограда! Мать принеси-ка ещё бутылочку, а то, кажется, Шарль так и не распробовал нашего вина.
— Папа…
— Цыц! Вот что, дорогой зятёк, рисуй ты себе на здоровье, что хочешь, но жить вы будете у нас! У меня будет внук! Эге! Неужели я доживу до этого дня!
— Или внучка.
— Никаких внучек! Жан Анри! Шарль, жить будете здесь, и никаких возражений! А что эта выставка, это что-то серьёзное? Если нужны какие-то субсидии, ты не стесняйся, мы ведь родственники…
— Благодарю, месье, всё в порядке.
— Сесиль, — позвал Анри жену: — Сходи-ка к Лашарам, пригласи их. И Гранвилей позови! Сегодня будем праздновать! Я в погреб, достану пару отличных бочонков. Шарль, не поможешь мне?
— Конечно.
Сесиль Луи накинула платок и побежала к соседям.
Анри Луи, напевая, отправился к винному погребу.
Шарль поцеловал Кати в губы, потёрся об её носик своим и пошёл за тестем.
Кати крутила пальчиком свои завитки у раскрасневшегося лица. Сегодня она была счастлива.