Два туловища и метла, в экстазе слившись в единое целое, катались по полу каптёрки, издавая стенания и непечатную лексику.
Одно туловище принадлежало дворнику Науму, второе — неопределённого возраста женщине в дурацкой шляпке.
— Отдай! — скрипела зубами женщина, вцепившись в метлу.
— Хуй тебе! — скрипел в ответ Наум.
— На чужой каравай рта не разевай.
— Было ваше — стало наше.
— В жабу превращу!
— Сама жаба! Бородавка! Ы!
Борцы отлепились друг от друга распластавшись по обе стороны предмета спора, не выпуская его из рук.
— Антракт, — тяжело дыша объявил Наум.
— Что делать будем?
— Предлагаю прелиминарии.
— Что?
— Выпьешь?
— Нальёшь, выпью.
— Угу. Положь инструмент. Пошли за стол переговоров.
— Уф… Дрянь какая. С чего ты её бродишь?
— Нормально. На, зажуй.
— Пойми, дурья башка, для тебя это обычный веник, а…
— НЕ обычный!
— Ну, необычный. А для меня это транспорт. Средство передвижения индивидуального пользования. Я как увидела, что ласточки моей на месте нет, так и поняла, что она сбежала. Она давно грозилась. Я, говорит, метла, а не лошадь ездовая, что б твоя задница на моём хребте каталась.
— А она что, разговаривает?
— Вроде как. Не со всеми. Ну, короче, погудели мы в «Сфинксе», наутро шары протёрла, а её нет. Она ж нулёвая почти, мне от сестрицы досталась. Пробег всего триста тысяч. Пришлось к одной неформалке обращаться за большие деньги, чтоб местоположение определила и помалкивала. Если наши узнают, что я метлу просрала, всё! Без выходного пособия! А тут на майские меня от нашего филиала к немцам посылают, на международный слёт.
— Прям Вальпургиева ночь.
— О, — с изумлением посмотрела ведьма на дворника.
— Слыхал, знаем. На шабаш, так сказать. А ты безлошадная осталась. Это вроде как утеря личного оружия. Трибунал. Дисциплинарная рота.
— Вот-вот. Выручай, землячок. Без метлы мне край. Да что мне. Позор и бесчестие на всю нашу округу.
— Понимаю.
— А я тебе отступного дам.
— Я мзду не беру, — Наум налил ещё по стакану: — Мне за державу обидно. Забирай, коли так. Да только захочет ли она сама вернуться? Спроси у неё.
— Ага, — женщина протянула руку к метле, та поёрзала и вдруг переместилась в раскрытую ладонь ведьмы: — Ты моё золотце. Она согласная!
— Вижу, — с грустью произнёс Наум: — Что ж, ступайте, летите, не осрамите землю русскую перед поганой гейропой. Бог вам (или кто там у вас?) в помощь. Эх.
— Не кручинься, друг сердешный, я тебе пришлю другую метёлку. Летать на ней не полетаешь, а подмахивает не хуже этой, и на чистоте помешана, ужас!
— Ладно. Давай на посошок, что ли. Пока не передумал...
— Давай.

— Так, — ведьма покрутила обслюнявленным пальцем, определяя направление ветра: — Ага.
— Ну, прощевай, братец, — дамочка ловко и грациозно уселась на метлу, улыбнулась, на щеках вспыхнул румянец.
Наум замялся:
— Ты, это, заходи, залетайте, в общем, если время будет.
— Всенепременно. Аллюр три креста! От винта!
В то же мгновение ведьма исчезла, Наум не успел даже моргнуть.
— Метёлку я тебе пришлю! Пришлю! — донеслось откуда-то сверху.
— Наум! Ты чего тут?
Рядом стояла Елена Васильевна.
— Я, конечно, всё понимаю, но баб водить в служебное помещение…
— Когда напарник будет?! — заорал Наум так, что завхоз подпрыгнула на месте: — Полгода обещаешь! Мать вашу за ногу! Уйду на стоянку! Чёрт бы побрал все эти кнопки!
Дворник спустился в подвал и громко захлопнул за собой дверь.
— Псих ненормальный, — пожала плечами Елена Васильевна, высморкалась в платок и пошла по объектам.