— Ну, давай уже сказку, Шахерезад, — Даша обняла меня под одеялом.
— Ай-й…, — взвыл я.
— Что такое? Что ты кряхтишь как старый дед?
— А я и так старый дед.
— Что это? – она ткнула кулачком в бок.
— Ай-й, — опять заныл я, предательская слеза капнула на щеку.
Даша, уже испуганная осторожно и беспокойно погладила меня ладошкой:
— Опять? Ты опять?
— Ну-у, так получилось…
— И опять правое? Сколько?
— Четыре…
— Господи! Какой ты идиот! Когда же это кончится?! – она уже вскочила, манипулируя возмущёнными ручками перед моим лицом: — Переломал? Четыре ребра?
— Да.
— Третий раз!
— Второй.
— Да на хрена тебе такая работа? За такие копейки!
— Ты историю слушать будешь?
Поймав мой взгляд, она замолчала, насупилась. Плюхнулась рядом:
— Больно?
— Итак, подъехали они, стало быть, к замку в лесу. Постучались, им открыла дверь развесёлая хозяйка и пригласила их в гости. А гостей там уже в этом замке было предостаточно. Ну, ходоки наши разнежились с устатку, переели, перепили, ну как положено с дороги…

Каллен выронил кружку. Он проводил взглядом весь её путь. Вот она ударилась о каменную плиту пола и симметрично разлетелась вдребезги. «К счастью», пронеслось в мозгу. Он заметил, как рыцарь поднимался, шатаясь вверх по лестнице, обхватив руками хохотавшую во всё горло пьяную хозяйку. Каллен перевёл взгляд на принца. Он валялся рядом со столом, а из бутылки, которую он держал в руках, медленно вытекало бурое вино. А вокруг него, повсюду, прыгали и скакали, плясали, как безумные гости замка. Их крики, звуки бубна и свирели сливались в общий непроницаемый гул. Хмель затуманил глаза Каллена, звук этого зрелища постепенно удалялся куда-то далеко. На мгновение ему показалось, что это пляшут не люди, а какие-то непонятные существа: голые и лохматые, облезлые и безглазые. Как ему показалось, среди этой группы даже промелькнули два-три совершенно белых, блестящих и будто отполированных человеческих скелета. Они били в бубны и выделывали невероятные па под общие пьяные крики восторга. Каллен улыбнулся. Нет, это люди, конечно люди, просто Каллен был пьян…
Рыцарь поднялся на второй этаж замка и судорожно ломился в первые попадающиеся двери длинного коридора. Наконец, третья дверь поддалась удару его ноги, он ввалился в тёмную комнату. Звонкий непрекращающийся смех хозяйки сильно бил его по ушам, словно это был звон церковных колоколов. Он сильнее прижал её к себе, словно боясь уронить, и шагнул в проём двери. Тут же он обрушился со своей ношей на кровать, и тут же обнаружил, что чего-то не хватает. Тело его лежало на кровати, а ноги свисали с неё на пол. Лицо уткнулось в подушку. Он лежал на животе и лежал один. Не было уже звонкого женского смеха. Не было и самой женщины. Не в силах обдумать, что же произошло, рыцарь уронил приподнявшуюся голову на мягкую подушку. Он забылся и тут же  проснулся. Его звали. Слепящий свет бил в глаза. Он стоял на песке, песке, простиравшемся на многие мили. Пустыня. Солнце светит прямо в лицо. Ветер гонит барханы на него. И вдруг они. Сарацины. Сотни, тысячи. С дикими воплями они вылетают из-за барханов на взмыленных конях. Они мчатся прямо на него. Нет, не только на него. Рядом, вокруг стоят как завороженные кнехты и рыцари. Измождённые долгим переходом и бесконечными боями они смотрят в глаза своей смерти. Один пехотинец в разорванной кольчуге падает на колени и закрывает голову руками. Все готовы бежать куда угодно, дальше от огромной кучи из металла, мяса и пота, которая росла на глазах и приближалась, приближалась. С десяток человек уже лежало на песке, пронзённые стрелами. Всё, это конец. Вот рыцарь в сером. Он скачет на Готфрида. Годфрид в седле, в латах, забрало на шлеме закрывает его лицо, копьё привычно лежит в руке и они сближаются. До чего же соперник был знаком ему. Вот, они сошлись. Копьё Готфрида входит в тело серого рыцаря, с глухим стуком пробивая доспехи. Щит летит в сторону, выпущенный безжизненной рукой. Тело падает с коня. Ветер, сильный ветер дует с юга. Де Труа подошёл к поверженному. На том не было шлема, и это был он сам.
Готфрид стоял посреди комнаты. Это была та же комната в замке, но теперь она была освещена. Свечи стояли всюду: на окне, на полу, на маленьком чёрном шкафу, на стуле. Каменные сухие стены, казалось, светились изумрудным блеском. Рыцарь стоял, соображая, в чём дело.
Вдруг он увидел в углу справа от кровати сидел лев. Он сидел на задних лапах и смотрел на рыцаря. Рыцарь медленно оглянулся, проверяя остальные углы. В комнате кроме него и льва не было ни души. Краем глаза он увидел свой меч. Он лежал у него под ногами. Рыцарь ещё раз внимательно посмотрел на льва. Лев на рыцаря.
— Я не сон и не чучело, — сказал лев.
— Но ты и не лев, — казалось, рыцарь ничуть не удивлён: — Ибо, клянусь распятьем, нет говорящих львов!
— Эх, люди… Узнаю вас. Видеть говорящего льва, говорит с ним и утверждать при этом, что говорящих львов не бывает, это ваше.
Лев встал на все четыре лапы. Рыцарь резко нагнулся и так же резко выпрямился, но уже с мечом в руке.
— Спокойствие, сэр рыцарь.
— Видеть говорящего льва в шести шагах от себя и быть спокойным!? Святые отцы!
— Святые отцы тут не причём, — лев зевнул, вздохнул обречённо и стал приближаться: — Готфрид…Кретьен… де Труа…
Глаза сверкнули ярко красным огнём.

— А я знаю, что львы умеют говорить.
— А чего ты плачешь-то?
— Потому что ты идиот….
— А. Да. Это причина. Это весомый аргумент. Ну, не плачь.