— Это была самая тупая сука на свете, и как все тупые суки, самая красивая.
Не люблю я сук. Да и собак, в общем. Продажные мерзкие вонючие твари, пожирающие собственное дерьмо.
Я помню этот маленький пушистый комочек с чёрненькими глазками, который лежал у меня в руках, озираясь и выглядывая в окно машины. Наверное, тогда она запомнила и как всякая тупая сука полюбила меня навечно и преданно. Помесь дворняги, алабая и немецкой овчарки, тут же была водружена на цепь, которую она была не в состоянии даже сдвинуть и загрустила. Через неделю она уже освоилась, начала жрать, срать, ссать, лаять необычно басовито для женской особи. Услышав мой голос, ещё у отъезжающих ворот, уже вертелась и пищала, а заметив моё приближение, вставала на задние лапы, как бы просясь в мои объятия. Шуша. Так я её и назвал. Шуша росла. Что такое «собачья радость» я увидел, когда впервые отпустил её с цепи погулять по двору. Наверное, это было самое счастливое мгновение в её сучьем бытие. Она требовала к себе внимания, ласки, готовая взамен дарить свои. Короче говоря, Шуша жила самой обычной сучьей жизнью, абсолютно уверенная, что она пуп земли, принцесса мира и высокие двуногие боги всегда покормят её, поиграют и будут бесконечно чесать её юные лохматые девственные сиськи.
Зиму она пережила скучновато, но благодаря густой, практически козлиной, шерсти, весьма сносно. Да и ростом она стала уже с того самого козла, и вставая на задние лапы, передние уже ложились мне на грудь.
Это была её первая зима. Первая и последняя.
Сегодня эта тварь сдохла. Когда я подходил к ней я уже понял, что произошло. Она лежала на боку, не в силах поднять голову. Только хвост радостно пытался вилять, слабо пульсируя. Вокруг были кровавые лужи. Я взял в ладони её голову. Тупые, ещё ясные глаза смотрели на меня, не выражая ничего. Моё злое лицо было последнее, что она увидела. Через полчаса мы завернули в целлофан уже облепленный мухами труп, закопали за забором. «Зарыли. Как собаку…», почему-то сказал я.
Она не погибла геройски, не защитила от внезапной угрозы, не закрыла грудью, не вытащила из-под обломков. Она обожралась сырых куриных костей, которые разодрали ей внутренности, и которые ей принесла другая тупая сука. С такой же тупой красивой мордой. «Что же делать? Что же делать? Это же…. У нее, наверное, чумка была. Это же не я виновата? А может, Шуша беременна была?». «Ничего не делать. Я могу предотвратить смерть. Но воскрешать я не умею».
Так о чём это я?
Ах да.
Не люблю я сук.
Да и собак, в общем тоже.