Сентиментальный марш.
— Не успел я…, немного не успел, — оставшимся целым глазом Штуша-Кутуша видел, как на холме догорал его «Тигр» с уже почерневшей надписью «Даша» на борту: — Чем это они нас, а?
— Да, чёрт его знает, откуда они вообще появились, — Колобок перебинтовывал обуглившееся тело Штуши. Противно пахло палёной шерстью. Они лежали в ложбине, над головой летали огненные трассы: — На мельнице сидят. Ждали. Сейчас вылезут и всё. Хана нам.
— Давай, шериф, помнишь, как тогда в Сантьяго?
— Чего они там пищат?
— Просят высунуть голову, чтобы они могли её отстрелить, — перевёл Крокодил Гена.
Штуша притянул Колобка к себе:
— За дымом проскочишь, м-м…
— Гена, прикроешь!
— Не вопрос, — Крокодил облокотился на разбитый пулемёт и закурил трубку.
Колобок перелез через дымящегося Штушу, прополз по телам Мурзилкина и Мокуса. Хеммуль лежал чуть далее в луже мочи с оторванной головой. Казалось, он сладко спит. С мельницы не прекращали пищать и стрелять.
Ложбина кончалась, до «Даши» было метров сто открытого поля, от «Даши» до мельницы ещё пятьдесят.
— Давай, сынок, давай, — выдавил из оплавленных губ Штуша и замер, уставившись стеклянными глазами в небо.
Колобок проверил Кольт, хотя уже сомневался, что успеет им воспользоваться, вспомнил Жопастую Лолу и бросился по полю. Он покатился, как заправский футбольный мяч.
Гена докурил трубку, вложил её в карман пиджака. Взял из скрюченных лапок Чебурашки гармошку:
— Не хочу…, — глушил Гена внезапный приступ слёз.
Погладил клавиши.
— Павлины, говоришь? – сказал мёртвому улыбающемуся лицу Чебурашки и громко запел:
— Надежда, я вернусь тогда,
Когда трубач отбой сыграет.
К губам трубу свою приблизит
И острый локоть отведёт…
Внезапно стрельба смолкла. Раненный Колобок выглянул из-за «Даши». На мельнице цветные тени засуетились и переговаривались между собой. Со стороны ложбины раздались звуки гармошки. Колобок видел, как поднялся Крокодил Гена. Он стоял и играл:
— Надежда, я останусь цел,
Не для меня земля сырая.
А для меня твои тревоги
И добрый мир твоих забот…
На мельнице было тихо. Колобок покатился, перемахнул через плетень.
— Но если целый век пройдёт,
И ты надеяться устанешь.
Надежда, если надо мною
Смерть распахнёт свои кры...
Очередь прошила меха гармошки. Гена упал на колени.
— Ой…, — он посмотрел на дыры в инструменте, который он прижимал к груди.
На мельнице радостно орали и смеялись.
Их было трое. Когда Колобок ворвался и разрядил Кольт, они даже ничего не поняли. Так и повалились в разные стороны с застывшими мерзкими писками в пастях.
Колобок устало сел на пол. Ветерок подхватил грустный звук, вытекающий из умирающих мехов раненной гармошки.
— Не, ну я не согласен! Ну, не так всё было! – Крокодил Гена заёрзал в кресле:
— Ничего я на колени не падал! И песню эту дурацкую я первый раз слышу! И при чём тут Сантьяго?
— Э, я, собственно, тоже не совсем понял… э …, — Хеммуль надел очки: — Я…
— Мурзилкина там вообще не было, а Штуша-Кутуша с Бурвинеком на танке в салун укатили, — вставил Чебурашка.
Штуша молча шевелил своими тигриными усами, недобро поглядывая на всех.
Колобок захлопнул тетрадку:
— Ну, на вас не угодишь!
— Я, собственно, не совсем…, — приподнялся было Хеммуль.
— А мне понравилось! – резюмировал вдруг очухавшийся Дядюшка Мокус:
— Всем выпивки за мой счёт!
— Я, э…, собственно…
— А Хеммулю бабу!
— Ну-у, если Вы настаиваете…
Штуша-Кутуша и Белочка -Шуша
Все в салун!
какая Белочка? Какая Шуша? При чём тут компот?
Вот я об этом, друг мой
Чтоб понять сиЁ повествование надо день провести в салуне
Надо было читать Отправителя
Прости, я столько не выпью
Прощаю, хотя связи с питиём не наблюдаю.
так это колобок написал? съесть его!
Его уже давно съели. И, пардон, высрали.
ужас. я тока поела, вообще-то.
Приятного аппетита всем,
кто любит клубнику со льдом
интересно интересно, что такого курил Гена?
А песня мне понравилась
Это не сообщается.
Ирка.