Антон Палычу посвящается)

Моя любовь к миру слева,
там, где пышная Клава,
Где ест яблоки Ева,
где моя слава.

Двое шли морозным светлым вечером по заснеженному тротуару.
— Люди долбоёбы, это известно всем. Неадекватные, неподдающиеся объяснению поступки они называют непонятным величественным словом «логика». Похоть, разврат, извращения — любовью. Узаконенное убийство себе подобных – присягой. Грабёж, воровство и мздоимство – благотворительностью или налогом. Налогом на что? На планету Земля? Родился, вырос, будь добр плати. Кому? За что? Самовольно присвоенное право уничтожать всё живое на этой Земле – необходимостью. Скажите, друг мой, разве это не долбоебизм?
Тонкий напрягся, съёжился, становилось холодно:
— Неужели все?
— Все!
— А наши мамы, бабушки… ну
— Я говорю не о женщинах, а о людях.
Тонкий задумался.
И создал Господь человека, и из ребра его женщину.
— Вот посмотри, идёт впереди красавица. Сейчас подскользнётся и упадёт.
Впереди быстро идущая девушка в дурацкой вязанной шапке с ушами подскользнулась.
— Ай!
Толстый успел, подхватил её на руки:
— Такие красивые ножки, что же Вы их не бережёте?
Поставил её на место, подобрал под руку Тонкого, ускорил шаг.
— Я же говорю, все люди долбоёбы… А война? Чисто человеческое изобретение…

Девушка с недоумением смотрела вслед удаляющейся странной паре и молча прошептала: «Спасибо».



— Знаешь, я думаю у нас дома холодно, потому-что на улице так холодно, да?
— А? А-а… Да! Да-да-да-да-да….