— Какого чёрта! Каждый дурак будет меня учить!
Он пересекал комнату из угла в угол со стаканом портвейна в левой руке и с дымящейся сигаретой в правой. Семейные трусы в горошек (он почему-то гордо называл их «боксеры») и засаленная футболка с надписью«ОТ ДРУЖБЫ В СПОРТЕ – К МИРУ НА ЗЕМЛЕ» придавали его негодованию комический вид. Я сидел в кресле и обдумывал план побега.
— Нет, почему я должен слушать и прислушиваться к всевозможным кретинам и шлюхам считающими себя способными критиковать и рецензировать меня? Откуда в этих узколобых головах непробиваемая уверенность, что они знают всё?! «Это великолепно! Это чудо!» говорят они, «Он как всегда необычаен!». «Это слишком затянуто, это слишком невзрачно…». А эта тупая курица из издательства даже не понимает что дефляция и дефлорация это не одно и то же.
Он опрокинул в рот содержимое стакана. Нагнулся к моему лицу. Омерзительный запах перегара обжог меня.
— Я пишу то, что хочу, так, как хочу, тогда, когда хочу и как думаю и как умею. И клал я с прибором на их лысые головы и силиконовые сиськи, — внезапно он схватил меня за грудки и подтянул к своей бордовой роже: — Ты понял?! Понял меня, сука?!!!
— Понял, — с совершеннейшим безразличием ответил я. Я слушал этот монолог в сотый раз и знал, что произойдёт дальше. Одному я не находил объяснения: почему я каждый раз попадаюсь на эту удочку? Почему периодически тащусь к этому бумагомараке через весь город, когда могу потратить своё время на более приятные и плодотворные вещи…
Он уже успокоился, по-прежнему держал меня и уже по-собачьи заглядывал в глаза:
— Ну, скажи правду. Тебе-то понравилось? Только честно! Понравилось или всё дерьмо, и эти кондомы, смеющиеся за моей спиной правы, а?
— Понравилось, — в сотый раз ответил я. (Хоть бы телефон зазвонил что ли?)
Только этого слова он и ждал. Уже совершенно пьяный и удовлетворённый он плюхнулся жопой на диван рядом со мной. Дебильная улыбка мерзко разлилась по его физиономии. Сейчас скажет, что я его единственный друг и будет умолять поехать с ним пить, затем будет деликатно (как это ему будет казаться) клянчить деньги и требовать, чтобы я переспал с его женой. Нет. Ни сегодня, ни завтра я с ним не поеду, и денег ему не дам, потому что сам давно в нужде. И теперь я точно знал, что его я больше не увижу… долго.
Он положил руку мне на плечо:
— Ты мой единственный друг. Вот… друг… да… А поехали к Паше! Хочу нажраться с тобой.
Я встал, прошёл к двери, надел башмаки. Повернулся. Посмотрел на это существо и сказал:
— Слишком много мелочей и ненужных деталей. Пишешь как баба. Возьми женский псевдоним и тебя начнут читать.
Его нижняя челюсть отвисла, глаза выпучились. Слюни ритмично капали на засранный линолеум. Я закрыл дверь с наружной стороны, оставив его наедине с его говном.

В течение следующего года необычную популярность приобрели произведения некой Сары Потёмкиной, молодой начинающей писательницы. А в декабре выходит в кинопрокат экранизация её повести «Акула пера». И хотя я с долей сомнения отношусь ко всякого рода дамскому творчеству, пожалуй, схожу на этот фильм, тем паче, что вчера с курьером неизвестный прислал мне пригласительный билет  на премьеру…