В каждом человеке можно найти что-то хорошее,
если его обыскать...

Не самый оптимистичный диагноз получил я, но зато сегодня утром я впервые спел песни Джима Моррисона в его тональности) Без негатива нет позитива)
Всех с наступающим.

 

— Есть мнение, понимаете, что среди присутствующих здесь джентльменов, понимаете, присутствует, понимаете ли, как бы вовсе и не джентльмен, а как бы совсем, понимаете, наоборот.
— Что за бред, профессор, выражайтесь яснее! — майор Шнапс начинал терять терпение.
— То есть в физиологоическом плане, так сказать, вовсе не мужчина, понимаете, и уже не мальчик, а даже вполне возможно, извините, уже и не совсем девочка...
Говоря это, профессор Марвел совершал марш по залу туда и обратно, при этом выделывая всевозможные коленца и крутя указательным пальцем в воздухе.
Доктор Зингер взорвался:
— Ну, объяснитесь же, наконец!
— В общем, джентльмены, извините, среди нас, понимаете, присутствует, пардон, женщи.., то есть дама, вот.
Первым отреагировал барон Фогель. Он подскачил к Марвелу и схватил его за фалды фрака, задрав их ему до ушей. Послышался резкий звук разрываемой ткани:
— Вы с ума сошли!!!
— Успокойтесь, барон, — сказал обермейстер Крамер, пользующийся, почему-то, непререкаемым авторитетом в этом обществе.
Затем он, не вствая с кресла и не выпуская сигары, обратился к Марвелу:
— С чего Вы, собственно, это взяли?
— Из анонимного письма, которое я обнаружил сегодня под своей подушкой… — понижая голос до шёпота сказал Марвел: — У меня нет оснований не доверять ему.
— Чушь!
— Предъявите письмо, профессор. Оно при Вас?
— Конечно!
— Так, — Крамер надел пенсне: — «Среди вас находится женщина.» Любопытно… Действительно. Я думаю этому письму можно верить.
Профессор Марвел победоносно задрал свою козлиную бороду вверх.
Все присутствующие посмотрели на Борвинека, поскольку он обладал, по общему суждению, самым писклявым голосом.
— Это поклёп! — запищал Борвинек, ловя на себе недружелюбные взгляды: — Джентльмены, даю слово!
— А нука, приятель… — Шнапс, Зингер и Фогель уже приближались к нему, закатывая рукава: — Поглядим...
— Господа! — обермейстер затушил сигару: — Обойдёмся без насилия, тем более, что среди нас дама. Решим дело, как мужчины. Прошу всех подойти к столу.
Все послушно собрались у круглого стола покрытого зелёным сукном.
— Теперь мы одновременно расстегнём наши штаны и покладём их содержимое на стол. Тот, кто не сможет это сделать и будет являться особой, чьё присутствие недопустимо в этом доме. Иного выхода я не вижу.
Удивлённые взгляды долго созерцали друг друга, пока Шнапс не заорал:
— Гениально! Прошу, господа!
— Да! — поддержал Фогель. Его рука поползла к ширинке.
— Ну, что ж… Разумно… — доктор Зингер начал расстёгивать брюки.
— Вот он, момент истины! — пропищал Борвинек.

Десять минут шестеро мужчин в полной тишине стояли со спущенными штанами вокруг стола демонстрируя свои первичные половые признаки, пока обермейстер Крамер не закурил новую сигару и не произнёс:
— Подобного позора я не испытывал в своей жизни никогда, джентльмены.
— Ах ты, сука! — Фогель бросился на Марвела, но запутался в штанинах и брякнулся на пол.
Марвел кинулся к двери, но тоже упал. Тут же на него навалились Зингер, Шнапс и Борвинек.
— А! — А! — А!
— Я из тебя сделаю даму, падла!
— Записка?! Сожри её!!!

Пока профессора скручивали и выкидывали в окно, Крамер застегнул штаны, уселся в кресло и довольно щурясь выпустил два колечка голубого табачного дыма из под пышных усов.

12.07.2013

Весенним днём, около четырёх часов пополудни я прогуливался по улице Пастера, на которой наши местные мастера кисти, непризнанные Ван Гоги и Маттисы  выставляли напоказ и продажу свои нетленные творения, в надежде приглядеть что-нибудь в подарок своей благоверной, с которой был в ссоре по пустячной причине, и рассчитывая вновь вызвать её благосклонность, поскольку она имела слабость к подобного рода «милым безделушкам», которые в обильном количестве украшали её апартаменты. Я разглядывал портреты и пейзажи, яркие, но мёртвые натюрморты, какую-то мазню с претензией на фольклор, но ничего подходящего не увидел. Пока мне на глаза не попался седой бородатый тип в классическом синем берете, рядом с которым стояла картина: совершенно чистый белый лист облачённый в резную деревянную рамку. Я подошёл.
— Это что? «Белый квадрат»?
Абсолютно инертный художник достал сигарету и, не глядя в мою сторону, ответил:
— Нет.
— Как же называется это полотно?
— «О чём молчит женщина».
— О-о, и о чём же она молчит?
— А Вы поглядите и увидите.
Довольно долго я пялился на белый квадратный лист в деревянной рамке. «А что?» — подумал я, — «Пожалуй, это самый подходящий презент  моей милой крале».
— Сколько это стоит?
Бородач поглядел на меня недоверчивым прищуром.
— Заверните и перевяжите розовой ленточкой.
Торговались мы не долго. Бородач получил купюру и с неожиданной резвостью скрылся в направлении ближайшей рюмочной, я получил свёрток и отправился к своему капризному ангелочку.
После третьего звонка и идиотского вопроса: «Кто там?» белокурая нимфа открыла мне дверь.
— Чего надо?
— У меня для тебя подарок, милая.
Она опустила томный взгляд на свёрток. Глаза её заблестели.
«Ага…».
— Что это?
— А ты разверни и твоему взору откроется произведение искусства под чувственным названием: «О чём молчит женщина».
— Хм, — она улыбнулась, медленно сняла ленту и упаковку с картины.
Посмотрела. Затем посмотрела на меня и ещё больше улыбнулась.
(вот оно! сработало! я всё-таки гений!)
Затем… Затем она с размаху заехала мне этой картиной по голове и захлопнула дверь.
Как персонаж киношного водевиля с резной деревянной рамкой на шее я вышел на улицу. Часы в жилетном кармане проиграли четыре такта «Венгерской рапсодии», что свидетельствовало о том, что сейчас восемнадцать ноль ноль по среднеевропейскому времени. Вечер пообещал быть грустным, но зато теперь я знаю
о чём молчит женщина.

Отчего, отчего, отчего мне так светло?
От того, что ты мне просто улыбнулась.

— Мама.
— А?
— Ты скучаешь по папе?
— М-м… Ну, иногда.
— Ты его ненавидишь?
— Нет. Совсем нет. Теперь уже нет. Твой папа хороший человек. И… и без него не было бы тебя. Просто иногда так получается, что люди понимают, что не могут быть вместе и… понимаешь… то, что их связывало…
— Можно я мультики включу?
— Что?
— «Губка Боб квадратные штаны».
— Да. Да. Включай…
— Кто проживает на дне океана? Жёлтая губка, малыш без изъяна? Кто побеждает всегда и везде? Кто так же ловок, как рыба в воде?
— Спанч Боб сквеа пентс…

Я проверил чистоту нечищеных ботинок, наличие сопливого нового платка, свисающего из заднего кармана, как прилипший клочок использованной туалетной бумаги, взглянул на часы (ага, вроде не опаздываю, но и не слишком рано) выдохнул, переложил букетик одуванчиков в левую руку, правой нажал на дверной звонок. Интересно, какая она? Позвонил ещё раз. Минут через двадцать по ту сторону послышалось шарканье тапочек.
— Кто там? – вопросил хрипловатый баритон.
— Отправитель.
Пауза.
— Чё нада?
По голосу стало ясно, что его обладателя оторвали от какой-то важной и, возможно, необходимой процедуры. Что-то вроде сна или опохмела. 
— В гости пришёл.
— Нахуя?
— Не нахуя, а на маффины.
Длинная пауза, прерывающаяся тяжёлым дыханием.
— А-а… щас. Щас-щас, Вы только не уходите, — послышалась торопливая возня: — Блядь…
Баритон явно не мог с чем-то справиться:
— Щас, щас, я тут…, — я различил звук лязгающего затвора и покатившихся по полу патронов для охотничьего ружья: — Одну минуточку.
Я приложил ухо к двери и понял, что с той стороны поочерёдно взвелись два курка. Пушка на крепости Петра и Павла палила сегодня в полдень тише.
Выбегая из подъезда, я обернулся. Из окна четвёртого этажа, наполовину высунувшись наружу, в меня тщательно целилась из ружья опухшая небритая морда, вероятно и принадлежавшая баритону. Я резко нырнул в арку соседнего двора справа. Этот манёвр меня и спас. Дробь ударила в железный гараж за моей спиной. Я бежал, что было сил.
— Маффины, падла, куда же ты?! А как же маффины??? – гулко неслось мне в след.

В соседнем дворе оказалось много народу. (Слава Богу, при таком скоплении баритон не станет в меня снова палить, да и преследовать тоже. Можно отдышаться.)  Я огляделся. Достал платочек, протёр потное лицо. Похоже, что шло какое-то собрание или митинг. На капоте «Жигулей» стоял лысоватый человек с усами и бородкой, в кепке, и о чём-то громко говорил, показывая на меня рукой. Я прислушался.
— Товагищи! До коле мы будем тегпеть этого гнилого фогтифлёга в своих гядах? А не набить ли нам ему могду?
— И набъём!
— Ставлю на голосование. Кто «за», пгошу лечь…
Я не стал дожидаться результатов голосования, а сиганул между домами.

Пробежав ещё два двора и свернув в проулок, я тут же споткнулся о толстое бревно, валявшееся аккурат поперёк  дороги и упал рядом с мужиком, который за ним лежал. Мужик был в дырявой тельняшке, трениках и тапочках. Облокотившись на бревно, как на диванную подушку, он докуривал папиросу, на коленях у него лежал ППШ. Мужик смерил меня прищуренным взглядом:
— Ты кто?
— Отправитель…
— Чего отправляешь?
— Маффины…, — пожал я плечами, не найдя ничего лучшего, что ответить.
— Понятно. А эти за тобой? – кивнул он назад.
Я выглянул за бревно. К нам довольно быстро, размахивая руками, приближалась толпа, которая, очевидно, закончила голосование единогласно.
— Похоже на то.
— Ладно, — мужик выкинул окурок и передёрнул затвор: — Дуй прямо, через сквер. Вылетишь как раз на Невский. В такси не садись, там до метро рядом. 
Я прикрою.
Долго уговаривать меня не пришлось.
— Я был батальонный разведчик…, — мужик приложился к автомату: — А он писаришка штабной…
Раздался треск длинной автоматной очереди. Толпа преследователей рухнула разом, как подкошенная, но к моему удивлению тут же поднялась. Перелетая через бревно, навалилась на мужика. Когда я проник в сквер, уже доносились матерные звуки отчаянной рукопашной.

До метро я не добрался. Выбегая на Невский, я тут же наткнулся на полицейский патруль:
— Куда спешим, гражданин с одуванчиками? Вы в курсе вообще, что эти цветы занесены в Красную книгу? В скверу на клумбе сорвали?
— Я? Нет! Я на метро…
— Ну, садитесь. Подвезём.

— Понятно, — сказал капитан в опорном пункте, когда я рассказал ему свою удивительную историю: — Значит, прибыли в гости по приглашению, по интернет переписке. 
— Я понимаю, история невероятная, но…
Но капитан меня уже не слушал:
— Ох, беда с этими МПшниками… Сержант, отвезёшь его в Пулково, посадишь на самолёт. И наручники сними, ей Богу, у нас тут не Чикаго и не Детройт.
— Есть. Пройдёмте, гражданин.
— Я был за Россию ответчик, — начал напевать капитан, ставя букетик одуванчиков в стакан на своём столе: — А он спал с чужою женой…

Болгарский мультик, который не давал мне покоя последние две недели. Я объяснял, что этот мультфильм я видел в детстве, меня успокаивали и говорили, что это нормальная реакция мозга на выздоровление, что коты и марши, это лучше, чем бал сатаны и сопутствующие ему последствия. Ладно, уговорили, не вытаскивал я себя из болота за волосы, на ядре не летал… Но мультфиль-то есть!

 https://www.youtube.com/watch?v=LgbqH7kxRi

Как бы назойливо и надоедливо не звучала фраза: «Жить хорошо, а хорошо жить – ещё лучше», в ней есть смысл. Пустой и никчёмный. Впрочем, смысл есть во всём. Даже в камушке под ногами. Само существование есть смысл и замысел. Но сейчас речь не об этом.
Прав Николай Алексеевич, декламируя через своего персонажа, что жизнь даётся человеку один раз. Один. Но проживаем её неисчислимое число раз.
Сегодня встретил мадам, как бы электорат сказал: «упакованная» (весь в мядалях он лежит, запакованный), жалующуюся на свою невыносимую жизнь. А мне подумалось: дамочка эта счастливая, и сама того не понимает. Люди без ног, без рук, некоторые такими на свет божий появляются, слепые, глухие, а какие у них одухотворённые глаза, что же нам-то двуногим, двуруким, двурогим пенять на несчастную судьбу?
И каждая новая дырка в голове – это только вина владельца головы.
И если уж о такой малости позаботился Бог, если он заботится о птицах небесных, то неужели забудет своих детей. Красиво. Обще укрепляющая, духом ободряющая (если жив пока ещё) гимнас-ти-ка. Так что, какие бы козни не строил бесовский мир, живём. Всем смертям назло.
А в гости к Богу не бывает опозданий.
P.S. между нами: ничего там интересного нет.
— Милиция? Говорит поэт Бездомный из сумасшедшего дома.

https://www.youtube.com/watch?v=ZtbWtmehLqA

— Что такое взросление? Как понять, когда человек становится взрослым? Первый поцелуй? Первый… ме-е… День в календаре? Взрослые – те же дети. Разница только в том, что они приобретают способность воспроизводить себе подобных, пить, извините, водку, курить и работать не разгибая спины сутки напролёт, для того, чтобы обеспечить себе вышеперечисленные, так называемые, преимущества взрослой жизни, — Иван дунул в колечко и пустил шесть переливающихся на свету мыльных пузырей.
— М-да уж, — Иннокентий настырно пытался впихнуть треугольник в квадратное деление и никак не мог понять, почему это у него не получается.
— И самое удивительное, что вся человеческая раса обречена пройти через это, — ещё несколько пузыриков выпорхнули из пластмассового кольца, направившись к Юле.
— Фу! – Юля лопала надвигающиеся на неё пузыри: — Какая не радужная перспектива! – мыльные агрессоры были уничтожены, она подпёрла щёчку кулачком: — Неужели это неизбежно?
— Увы, — Иван отставил пустой баллончик: — Но, не грустите, милый друг. Попробуйте лучше вот эту мятную, — он протянул Юле пиалку с конфетами: — Вкус… специфический…
Отчаявшийся Иннокентий откинул в сторону неподдающийся треугольник:
— Да. Вся жизнь борьба!
— Как это верно, — согласилась Юля, раскусывая леденец.
— А не сообразить ли нам…, — потирая ладошки Иннокентий хотел что-то предложить, но дверь в детскую внезапно распахнулась, раскрасневшееся лицо миловидной женщины в обильных кудряшках громогласно объявило:
— Торт! Ваня, Кеша, Юля! А ну пошли! Свечки кто зажигать будет?
— Я!
— Чур я!
— Я буду задувать! — регламентировал Иван и выбежал вслед за мамой и детьми.