И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрёшь.

В конференц-зале городской библиотеки царил ажиотаж. Учёные мужи со всей Европы и даже из России и Северо-Американских Соединённых Штатов приехали в Чупучи. Именно здесь местному светиле, профессору Выдро удалось невероятное…
— Да-да, друзья мои и уважаемые коллеги, совершенно, казалось бы, невероятное и невозможное, — профессор Выдро стоял за кафедрой, то и дело протирая лоб безразмерным платком, от волнения у него начался тик правой щеки: — Как вам известно, наша экспедиция в Междуречье увенчалась грандиозным успехом. Нам посчастливилось найти останки того самого древа познания добра и зла, вкусив плоды которого, наши прародители совершили своё грехопадение.
— Что это он нам подмигивает, а, Иван Брунович?
— По правде сказать, теряюсь в догадках, Амвросий Степанович.
— На глубине восьми метров был обнаружен окаменевший ствол и присохший к нему плод. Семена этого плода были привезены в мою лабораторию и в результате кропотливейшего труда вашего покорного слуги и его преданных и верных соратников, моих учеников, семена дали росток! А росток, в свою очередь, дал новый плод! Один единственный, но благодаря ему мы сможем возродить райские сады и постигнуть замысел Создателя!
— Браво, профессор! Брависсимо! Пул щет! Хэнде хох! Уандефул!
— Благодарю, господа. Это победа! Победа не только наша, но и всего человечества! – под бурные овации Выдро вылил половину содержимого графина себе в рот, вторую половину себе на голову, утёрся платком: — А теперь прошу тишины и внимания. Запретный плод, взращённый не Богом, но человеком!
Профессор обернулся и широким жестом указал за сцену, откуда, судя по всему, должен был возникнуть фрукт. Однако ничего подобного не произошло. Послышался только тоненький голосок:
— Профессор, можно Вас на минуточку?
Выдро успокаивающе кивнул в зал и поспешил за сцену.
— В чём дело?
— Вот, — бледный худой студент в запотевших очках трясущейся рукой указал на пустое блюдо: — Пять минут назад он был здесь.
Выдро раскрыл рот, тупо уставившись на тарелку с эмблемой Чупучинского Университета, ещё не понимая до конца сути случившегося.
— А где…?
Из-за стеллажей показался усатый мужчина в тройке и котелке. Он усиленно пытался застегнуть ширинку и что-то жевал. Справившись со штанами, он подошёл к научным людям, кривя физиономию:
— Какую дрянь вы тут выращиваете? Еле просрался.
— А! – профессор Выдро схватился за сердце и рухнул навзничь.
— Что Вы наделали, инспектор Фукс! – запищал студент.
— Чего?
— Вас пригласили обеспечивать охрану величайшего достижения! А Вы его уничтожили!
— Тот бородатый дядька из гипса ваше достижение? Поклёп! Это он до меня был разбит. У меня свидетели есть.
— А. А, — стонал профессор.
— Вы сожрали райский плод!
— Надули вас, ребятки, никакой он не райский, — Фукс погладил живот.
— Это позор! Бесчестие! Что мы теперь предъявим мировому научному сообществу?
— Сатана! – вскочил профессор и бросился на Фукса.
— Спокойно! – осадил его инспектор: — Сейчас решим. Пулька!
Тут же к ним подбежал маленький с зализанными до неприличия волосами человечек и вытянулся во фрунт.
— Ну-ка, урядник Пулька, тут на углу бабка Мартиша яблоки продаёт по три гроша за штуку. Скажешь от меня, отдаст за грош. Ну, чего встал? Бегом! Одна нога здесь, другая там!
— Есть! – Пулька пулей улетел куда-то назад и влево.
— Вот у бабки Мартиши плоды что надо. Что ни на есть райские. А эту вашу дрянь стыдно даже людям показать. О! Пулька, ты уже здесь? Давай сюда.
Инспектор Фукс положил крупное красное яблоко, сладко распространяющее аромат летнего сада, на тарелку. Профессор и студент переглянулись. Студент накрыл яблоко стеклянным колпаком.

Наутро заголовки всех таблоидов буквально кричали о феноменальном открытии профессора Выдро из Чупучи.
— Скажите пожалуйста, — Иван Брунович отложил газету и посмотрел в окно купе вагона: — Поди уже портки укладывает за Нобелевской премией.
Амвросий Степанович улыбнулся:
— Да бросьте. Лучше попробуйте, — он водрузил на столик три огромных красных яблока: — Там же у библиотеки купил. Запах-то каков, м-м… Не хуже райских поди, а?
Он подмигнул Ивану Бруновичу и смачно откусил от запретного плода.

В палату к больному заходят врач с журналом и здоровенный санитар с топором.
Врач:
— Так, Иванов. Ампутация правой ноги.
Тюк!
— Я сказал правой.
Тюк!
— Я сказал ноги…
Тюк!

— А этот откуда?
— Это я в детстве с велосипеда упал.
— Странно. Такой круглый.
— Там вдоль дороги солодка росла, её на веники для бани срезали. Вдруг, машина навстречу несётся, я свернул и брык, левым бедром аккурат на эту солодку срезанную.
— Хм. Допустим. А это?
— А, это я утюгом прижёг, когда галифе гладил.
— Какое ещё галифе?
— Не какое, а какие.
— Пф. И чем ты его гладил? Жопой что ли? А этот?
— И ты ещё спрашиваешь?
— А, ну да, ну да. Пардон. Ну, а эти?
— На руке? Это ножом. Точил о брусок, а он…
— А он как побежит-побежит, да?
— Точно.
— Ага. И так три… четыре раза. Понятно. А здесь что? На плече.
— Вот сам не знаю. Загадка века. Как-то моюсь в душе, провёл рукой – бугорок розовый, свежий, и чешется. Как, откуда, неизвестно. Думаю, пока я спал, инопланетяне вживили чип слежения.
— Да, безусловно. Типичный инопланетянский шрам. Так. Здесь? Постой. Я сама. Это ты неудачно побрился, верно?
— Верно.
— А с головой-то что?
— Тут? Тут на меня швеллер упал. Нет, серьёзно. Иду я иду, никого не трогаю, вдруг бац! Очнулся я в болоте, глядь – вяжут раны мне…
— Господи. А вот эти два откуда?
— Хэ… Это я по пьяни в подъезде свалился…
— Вот. Это, пожалуй, самое правдоподобное. Вот этому я верю.
— Да неужели?
— Убьют тебя, когда-нибудь.
— Не велика потеря.
— Так-так, а здесь что у нас такое, а?
— А вот здесь, пожалуй, единственное целое на мне место.
— Непорядок…

В кабинет Мулинского постучали.
— Да-да. Кто там?
Вошёл квадратный мужчина в чёрном креповом костюме. На его квадратном лице сияла ослепительная улыбка, над улыбкой шевелились чёрные усики а-ля Пуаро:
— Компания «Сладкие булочки» сердечно приветствует Вас!
— Какие ещё булочки? Я ничего не заказывал.
— Вы действительно ничего не заказывали. Заказали Вас, — квадратная ладонь провела по чёрным набриолиненным волосам.
— Что такое? Вы кто?
— Моя визитка.
Мулинский взял карточку приятного розового цвета, надел очки:
«Сладкие булочки. Чибо Чардаш — популизатор».
— Популизатор? – непонимающе спросил Мулинский.
— Профессиональный жополиз, а Вы – мой заказ. Кое-кто из Ваших подчинённых очень желает произвести на Вас приятное впечатление.
— Что? Кто?
— Не могу сказать. Компания строго блюдёт конфиденциальность клиентов. Итак, приступим, — Чардаш извлёк из саквояжа гигиенические перчатки, освежитель воздуха и пушные наручники.
— Охрана! – Мулинский вжался в кресло.
Квадратная голова снова улыбнулась. Язык вылез из улыбки и прошёлся по усикам. Неприятно чпокнули перчатки на казавшихся теперь огромных лапах.

Через полчаса непонятные звуки затихли и из кабинета Мулинского вышел квадратный человек в креповом костюме:
— Да, визиточку можете оставить себе, — он провёл платком по губам: — Пригодится…

Экспедиционный космический корабль из звёздной системы Альфа Центавра принял на борт разведывательный бот.
— Доставили! – радостно доложил боцман, когда шлюзовая камера закрылась.
— Наконец-то, — капитан нетерпеливо почесался под седушкой: — Поместить образец в операционную, пока я не отсидел себе жопу. Перво-наперво взять пробы генетического материала. Если он у них имеется, — капитан с презрением посмотрел в иллюминатор на голубую планету, третью по счёту в Солнечной системе в галактике под названием Млечный путь.

Таня открыла глаза от яркого света. Серое мурло смотрело на неё двумя огромными чёрными каплями почти в упор. «Валера?», подумала она и заметила, что их тут много. «Валера» наклонялся к девушке держа в худой длинной руке шприц. «Сейчас всё будет хорошо. Ты в безопасности», твердил в мозгу омерзительный голос, похожий на пукающий баритон очкастого ведущего одного популярного ток-шоу.
Таня завизжала. Мурло с подельниками похватались за лысые головы, раскрыв свои маленькие беззубые рты попадали на пол.

— Сделайте что-нибудь! – закричал капитан.
— Включить нейтрализатор!
Боцман, преодолевая акустическую бурю, из последних сил дотянулся до пульта у операционного стола.
— Не эту! Это разблокировка!
Но было поздно. Фиксаторы отключились, образец спрыгнул со стола, наступив на корабельного доктора. Доктор заулюлюкал. На мгновение образец смолк. Воспользовавшись этой паузой, биолог сделал выпад, пытаясь поразить объект иглой, но подскользнулся на выделениях доктора и промахнулся.

Таня выхватила шприц из тощей культяпки и воткнула лупоглазому в задницу.

Биолог обмяк и, нашёптывая непристойности, распластался на попытавшемся было подняться докторе.
Боцман ухватил инопланетянина за грудь. Тот опять завизжал и со словами: «Ах ты, козёл вонючий» двинул ему между ног. Удивлённое выражение на лице боцмана обозначило, что дешифратор перевёл незнакомую фразу на родной язык. Капитану досталось по тому же месту, но смысл сопроводившей действие фразы, он был не в состоянии понять. И всё-таки, перед тем, как существо вновь испустило смертельный инфразвук, он успел подать сигнал общей тревоги.

— А что это за красная кнопка? Можно её нажать? – Таня уже нацелилась пальчиком в панель управления.
— Не надо! Вот этого делать не надо! – капитан Буль-Буль застонал и приложил руку ко лбу, опустив прозрачные веки.
— Разрешите доложить, — в рубку вошёл бортинженер, завидев девушку вздрогнул.
— Ну?
— Утечка во втором отсеке устранена. Освещение налажено. Починка разведбота завершается, доктор Би-Би пришёл в сознание, команда заняла места, согласно вахтенному расписанию, кроме кока, который покинул корабль в спасательной капсуле.
— Сами виноваты, — Таня надула губки: — Хватают среди ночи беззащитную девушку, тычут в неё всякими иголками, лапают. Можно же было по-человечески всё объяснить, в гости позвать, так мол и так, помогите, надо нам для работы, кой-чего… А ещё учёные, образованный народ, называется… Вообще ухаживать не умеете… И печеньки у вас совсем не вкусные…, — она положила крекер обратно в тарелку.
— Ступайте.
Бортинженер исчез.
— А это что за синенькая моргает? А если…
— Боцман!
— Я, капитан!
— Отправить объект туда, откуда взяли! Мигом!
— Есть! Свистать всех на верх! Аварийная команда на верхнюю палубу! Шлюпку с правого борта!

Буль-Буль задумчиво смотрел в иллюминатор, как шлюпка с непостижимым существом из абсолютно чужого, непонятного, пугающего мира удаляется к загадочной третьей планете.
— Какой курс, капитан? – прервал его размышления штурман.
— Домой, м-м, — Буль-Буль вновь потрогал разболевшуюся голову: — Домой. Чёрт бы побрал все эти кнопки…

— Ну? На что жалуетесь? – доктор Коновалов внимательно изучал лицо человека, расположившегося по ту сторону стола.
— Да Вы понимаете, тут такая история…, — замялся посетитель.
— Люся, — вдруг перебил его доктор, обращаясь к медицинской сестре: — Гражданин оплатил за приём?
— Да-да.
— Мгм, тогда приступим.
Коновалов извлёк откуда-то из-под ног солидного вида кувалду. Поглаживая инструмент, не сводя пристального взгляда с начинавшего заметно нервничать пациента, он стал медленно огибать стол, довольно точно при этом насвистывая «Мурку». Вдруг кувалда с грохотом упала на пол. Посетитель с криком кинулся прочь за дверь кабинета.
— Симулянт.
— Вы опять? – осуждающе спросила Люся, глядя из-под чёлки.
— Да ну его, — махнул рукой Коновалов: — Пошли лучше в кино, а то опоздаем.
— Но на приём записано ещё двое, должны ожидать в коридоре.
— Это… вряд ли…, — улыбнулся доктор, снимая белый, как лепесток ромашки, халат.

«победила молодость»

хороший фильм, кстати, Женская собственность

гляньте на досуге

Внезапно на кухне зажёгся свет. Олег вздрогнул и съёжился. В одной руке он держал бутылку, в другой стакан.
— Какая гнусная ложь, — женщина в белой кружевной сорочке смотрела на него испепеляющим взглядом.
— А? – Олег жмурился, разгоняя возникших зайцев.
— Гнусная, омерзительная ложь. Я только сейчас поняла.
— Вика. Вика, ну ты что?
— Мерзость. Обман.
— Не надо так.
— Скажи мне, милый друг, какое сейчас время года?
— Э, — Олег на мгновение призадумался: — Зима.
— Месяц – январь?
— Так точно, — более уверенно, но ожидая подвоха ответил Олег.
Глаза Вики потускнели:
— И это нам внушали с самого детства. Зимой и летом, одним цветом… А ведь это неправда, Олег. Ёлки летом зелёные, а зимой белые! Ты понимаешь? Понимаешь?
— Понимаю.
Женщина помолчала, пристально изучая лицо Олега, повернулась и вышла.
— М! – мужчина вылил содержимое стакана в раковину, и вдруг вспомнил. Да разве он это когда-нибудь забывал? Или сможет забыть?
Он прислонился к окну, посмотрел на заснеженный двор, опрокинул в себя остававшиеся полбутылки. Поморщился. «А ёлки-то, и вправду белые…». Потянулся к выключателю, но понял, что свет не горит. Опустив голову, утирая проступившие слёзы, побрёл в пустую спальню.
Это ничего.
Это нормально.

Сергей возвращался с работы. Маршрут обычный. Утром туда, вечером обратно. В пакете весело позвякивали друг о дружку чекушка и бутылочка тёмного, вожделея корое соединение.
— Дядя Серёжа! Привет!
— Здорово, бандиты!
Дети любили дядю Серёжу. Когда подвыпивший он шёл в магазин за добавкой, за ним обязательно увязывалась шумная компания ребятни, и пока он ворковал за прилавком с длинноногой Лёлей (доступной, как весь гражданский флот), ребятишки сметали с полок шоколадки, леденцы, мороженое, кому что по вкусу. Дядя Серёжа угощал.
Сегодня угощать было не на что, Сергей нырнул в подъезд. На лестнице третьего этажа, впереди, девочка лет десяти тащила вверх по ступенькам самокат. Наверное кто-то из новых соседей. Сейчас соседи меняются часто, мало кто из стариков остался.
— Позвольте помочь, барышня?
— Спасибо, — девочка, смутившись, нехотя уступила.
Сергей донёс транспорт до нужной площадки, поставил на пол:
— Дальше сама.
— Спасибо. А…
— А остальное после свадьбы.
Сергей улыбнулся и спустился к себе, предвкушая унылое утро.

С тех пор Юля (так звали девочку) стала появляться в поле зрения Сергея довольно часто. Появлялась с подкрашенными губками и глазами. Завидя Сергея, кокетливо бросала на него томные взгляды, вводя его в совершенное замешательство. «Тили-тили тесто, жених и невеста», хохотали тётки на скамейке, всегда пренебрежительно, но по доброму, относившиеся к Сергею.
Однажды Юля проходила, держа за руку рослого плечистого мужчину:
— Здравствуйте, — кивнула девочка опустив веки и тут же повернула к Сергею свой, как ей казалось, наиболее выгодный профиль.
Папа Юли нахмурился. Прищурясь, он внимательно наблюдал, как несуразный человек, смутившись, старательно и торопливо пытался открыть домофон ключом и как нелепо исчез за дверью подъезда.
— Ну, идём? – потянула Юля отца.
— Угу.

Поруганное растерзанное тело Юли нашли в соседнем дворе за гаражами. Тут же валялся покорёженный самокат.
Тем вечером, хорошо поддатый Сергей весело преодолел арку, направляясь к дому, когда заметил несколько полицейских машин, скорую. Дворник Наум отвёл его в сторону и пояснил в чём дело, затем посоветовал быстрее и незаметнее пробраться к себе и не высовываться. Ошарашенный Сергей, ещё не до конца понявший, в чём дело, на ватных ногах пересёк двор. Его провожали осуждающие и недобрые взгляды. Кто-то из жильцов указывал на него пальцем. И тут он столкнулся с глазами отца Юли. Абсолютно чёрные глаза на бледном, как полотно лице.

Сергея обнаружили спустя две недели со вспоротым животом, на том самом месте, где была убита Юля.
Отец Юли съехал с квартиры,
а дворник Наум сокрушался: «Эхе-хех, хороший был Серёга мужик. Жалко», затем он мечтательно закатывал глаза и причмокивая шептал: «И девчонка была… что надо…».

В салун вошли трое. Мгновенно смолкла музыка, жопастая Лола с аккомпаниатором спрятались за рояль, бармен нырнул под стойку, хмельные посетители, молниеносно протрезвев и побросав карты и выпивку, рассредоточились. Кто как бабочка выпорхнул в окно, кто забился под стол. В общем, ушли с линии огня. Все, кроме одного неказистого на вид шарообразного типа, который  сидел спиной к двери, потягивал пиво у стойки и не двинулся с места.
— Эй, толстяк! Меня зовут Хотдог, а это мои приятели: Гамбургер  и Круасан. Мы тут прослышали, что ты лучший танцор на Западе, — Хотдог вышел в центр, Круасан и Гамбургер встали по левую и правую руку от него.
Толстяк не реагировал.
— Может, потанцуем? — рука Хотдога легла на рукоятку револьвера свисающего у бедра. Круасан и Гамбургер сделали тоже самое. Наконец толстяк отставил кружку (чтобы освободить правую руку) и сказал не оборачиваясь:
— Я не танцую.
Гамбургер подхватил: — Она, наверное, у нас неженка!
Первый выстрел разнёс Хотдогу голову, фонтан кетчупа ударил в потолок. Два последующих выпустили содержимое из брюха Гамбургера на свободу и тот, оставляя следы салата и солёных огурцов, покатился в угол. Четвёртая пуля разделила Круасана пополам. Половинки разлетелись в разные стороны, фонтан сухих крошек оросил наполнившееся пороховым дымом помещение. 
Толстяк ловко крутанул и спрятал свой револьвер в кобуру. Допил пиво, положил две монеты на стойку и не спеша направился к выходу. В дверях он остановился:
— Раньше меня называли Колобок. Я от Бабушки ушёл, я от Дедушки ушёл, я от Зайца ушёл, я от Волка ушёл, от Медведя ушёл, а от Лисы не ушёл… И с тех пор меня зовут Котяк Говна. В моей пушке осталось ещё две пули и если кто-нибудь вздумает отправиться за мной следом, получит их от меня в подарок. Он обернулся к роялю:
— А сейчас, пока я покидаю ваш гостеприимный город, жопастая Лола исполнит вам мою любимую песню «В лесу родилась ёлочка»…
Колобок проехал уже городскую деревянную колокольню, стал подниматься на холм, а позади всё ещё доносилось: «…И много-много радости детишкам принесла…».

28.04.2011

Чёрное море, медузы липнут, (Медузяке привет), мы с сестрой вытаскивали их на песок. И они исчезали.

И Потёмкинская лестница

Я, как потомственный артеллерист, до сих пор так  и не могу спроектировать ЭТО.