Читали мне в детстве сказку про зайку Коську, которая начиналась такими словами: «Народився у лiсi зайченя» и я думал, как у лисы может народиться заяц?

В свободное от алкоголизма время
он писал книги.

— У Вас перевес четыре кэгэ. Что делать, что делать… Отправим почтовым рейсом, через три дня получите свой чумадан. Не надо. Не надо ничего доплачивать! Что мне эти деньги, солить что ли? Ишь ты. У одного четыре килограмма, у другого десять, да хоть полкило! На борту двести двадцать пять рыл, не считая экипажа. А если каждый по килограмму, по два, по три? Этот плакатик для кого повесили? Для Вас. Вот лично для Вас! «Грузоподъёмность авиалайнера составляет…». Вот поэтому самолёты и падают. Ага. Так-так. Ага. Значит, пусть жёны останутся вдовами, дети сиротами, родители без детей, зять без тёщи. Так, Вы летите этим рейсом или нет? Да? Почтовым отправлять не желаете? Хорошо. Прокруст! Займись.
Из-за стеклянной двери медленно и неотвратимо появляется огромный бородатый детина в кожаном фартуке мясника. На плече он держит внушительного вида топор с широким лезвием. Острие инструмента ярко сверкает в свете люминесцентных ламп, демонстрируя свою идеальную заточку.
Прокруст брезгливо бросает чемодан на деревянный поддон. Проводит пальцем по лезвию топора (слышен шершавый звук).
— Ху.
…и кусочек чемодана, словно долька нарезанной колбасы, плавно отпадает влево, шмякаясь на пол.
— Ровно пятнадцать?
Игнорируя вопрос, несусветный детина разворачивается и вальяжно уходит.
— Аптека! Ну, вот. Теперь порядок. Так, этот пакуйте и в багаж. Проходите. Что? А эти четыре посылочкой получите. Не задерживайте. Посадку скоро объявят. Следующий! Ну?

Вручаем девчулям
По цветулям.
Маше – ромаши,
Галочке – фиалочки,
Иришке – ириски,
Полинке – полевых цветов в корзинке,
Юленьке – незабудоньки,
Алёнушке – пионушки,
Для Оли – колоколи,
Наташке – одувашки,
Жéнюшке – орхидеюшки,
Риммке – георгинки,
Держи, Светик, хризантем букетик,
Анне – геране,
Тане – тюльпане,
Алиске – нарцисски,
Ксюше задаваке – аленькие маки,
Ярославе – кактус!
Завершаю сказку.
А кого нет в списке – по одной гвоздишке.

https://www.youtube.com/watch?v=LMSqhLGXFN4

-М-м, — Марта просматривала список приглашённых гостей: — Итого двадцать восемь человек.
— Это вместе с Узильманами? – спросил Йозеф.
— Ага.
— Вычеркни их.
— Неудобно. Позовём всю улицу, а Узильманы…
— Ладно. Чёрт с ними. Значит двадцать восемь?
— Да. А как мы их всех рассадим? У нас всего три стула и два кресла. И диван.
— Узильманы постоят.
— Хорошо, но это не спасает положения. Куда садить остальных?
— Да… Это проблема.., — Йозеф почесал подбородок: — А пусть приносят стулья с собой.
— Гениально! Кстати, пусть прихватят сменную обувь, не хватало, чтобы они мне тут ковры потоптали.
— Спиртное, и закуски разумеется.
— Разумеется, — записывала в приглашение Марта: — Так, тарелки. Бокалы. Я вот думаю, как насчёт салфеток…
— М-м, на твоё усмотрение, а вот туалетную бумагу и освежитель воздуха при себе иметь обязательно.
— Ты мой умничка.
— Хм, — Йозеф расплылся в довольной улыбке: — Да, запиши, кто будет с детьми, торты и всякий десерт пусть тоже приносят с собой и потом не жалуются, что от нашего угощения у их помёта пошла сыпь. Ну? Пожалуй всё? Дай-ка посмотрю.
— Угу. Угу, — Йозеф одобрительно кивал головой, читая приглашение: — Отлично! Сделай сколько нужно копий и разошли соседям. Это будет грандиозная вечеринка. Дело, конечно, накладное, но мы живём тут уже целый месяц и ни разу не давали званый приём. Пусть знают, что Туттенбахи это… это…, — Йозеф потряс указательным пальцем над головой, затем сказал: — М-да, — надел очки в толстой роговой оправе, и продолжил читать «Невероятные приключения Ширли и Мырли в кровати дядюшки Гульфа».

— Заяц, — Волк осторожно приблизился: — Заяц, ну чё ты?
— Пошёл вон! Это ты провалил дело, идиот! – заорал взбешённый Заяц. Волк, поджав хвост, ретировался за спину ошалевшего Медведя.
Заяц кружил вокруг пустой корзины:
— Кто просил сжирать эту Красную Шапку? Как мы, чёрт, теперь попадём к её бабке? А ты тоже хорош, — Заяц зло посмотрел на вздрогнувшего Медведя: — «Сяду на пенёк, съем пирожок…» съел? Кретины. Вам только за Колобком бегать и то толку не будет. Убирайтесь! Что б глаза мои вас не видели!
— Ну, успокойся, успокойся, Косой, — Лиса погладила Зайца между ушей, — пойдём, есть идея.
— А, — махнул лапой Заяц.
Они ушли в глубь леса.
— Ну, дела, — почесал макушку Медведь: — Говорил я тебе… э…
Вернулась Лиса, глаза её блестели блаженной сытостью, в зубах она ковыряла еловой веточкой.
— Ну? Что вылупились?
— Так это… мы… так сказать…
— Пошли что ли?
— Позвольте  Вашу лапку, мадам?
— Убери грабли, мужлан. Миша, прихвати корзинку. Пригодиться.

— Таким образом, считаю вину обвиняемого полностью доказанной. И прошу принять суд во внимание, что это его восьмая судимость. Обвинение требует высшей меры социальной защиты. Обвинение закончило, — холёный прокурор поклонился и сел.
Судья вынул палец из носа, щелчком отправил козявку в секретаря.
— Защита, ваше слово.
— У защиты слов нет, — адвокат скрупулёзно укладывал очки в футляр.
— Что такое? – подсудимый встал: — Ах ты сушёный краб! Вонючка! Да я тебе…
— Тишина! – судья стукнул молотком по столу: — Итак, подсудимый приговаривается к пожизненному заключению на планете Земля. Процесс «Юпитер против Мора-Морта» завершён. Решение окончательное и обжалованию не подлежит! – молоток снова шарахнул по фиолетовому сукну.
— Что? Восьмой раз?! Лучше расщепите меня на атомы! На Урановые рудники! Не подходи! Мне терять нечего!
— Привести приговор в исполнение немедленно.
Охранник ткнул в Мора-Морта нейтрализатором, и тот медленно опустился на пол.

— Ой! Ой-ой-ой! – Оля схватилась за живот.
— Что? Что? – подскочил на кровати Виктор.
— Витя, Витя, Витя… Кажется началось… Ой-ой!
— Спокойно. Скорая? У меня жена рожает. Да, это снова я! На этот раз точно. Ведь точно, Оля?
— Ой, плять, точно-точно! Ой-ой!
— Так, где дежурная сумка? Ага. Всё-всё, едут. Где мои носки?
— Телефон не забудь положить! Ой-ой. И маме позвони!
— Носки мои где я спрашиваю!

Мора-Морт очнулся. Попробовал пошевелиться. Первым делом пощупал себя между ног: «О, нет! Ещё и баба к тому же… Господи! Восьмой раз! Да за что же? За два галлона синявки… Ну! Давай уже! Мать моя. Давай!». Он слышал снаружи стоны и вопли, успокаивающие и обеспокоенные голоса. Чьи-то ладони осторожно обхватили его голову и вытянули на свет.
Он кричал, перебирая все известные ему во вселенной ругательства, но люди не понимали его. Они с какой-то трепетной радостью смотрели на него и улыбались.
«Всё. Сейчас перережут пуповину и всё».
— Поздравляю, папаша, у вас девочка.
— Хэ. Дочка. На меня похожа, правда? Маруся. Оль, она улыбается!
Маруся уже не кричала. Ей почему-то было хорошо и уютно в руках этого человека.
— Витя, ты маме позвонил?

Коротышка.

— За кражу…, прошу прощения, — секретарь бургомистра поправил очки: — За подлую кражу! За подлую кражу ночной вазы из дома баронессы Мари ла Турне, Огюстена из Трансильваля, по прозвищу Коротышка, подвергнуть публичной порке в количестве… э-э, — секретарь щурясь вглядывался в указ: —  То ли тридцать, то ли двадцать… А! – махнул он рукой: — Тридцати ударов. Ну, голубчик, готов? Давай, Уль. Уф, ну и жара.
Секретарь, ковыляя, неуклюже спустился с помоста, на котором остался привязанный к столу со спущенными портками Коротышка и палач Уль.
— Хе-хе-хе-хе…, ну? – Уль покручивал в руках кнут: — Я же говорил, что мы встретимся. Сколько ты мне должен? Двадцать ливров.
— Уль…
— Это двадцать душевных ударов. И ещё десять за пятого туза, которого ты прятал за воротником, так?
— Уль…
— Итого ровно тридцать. Хе-хе-хе-хе.
— Я рассчитаюсь, Уль, рассчитаюсь.
— Конечно рассчитаешься. Вот сейчас и начнём расчёт. Ха!
— А-а!!!
— Один ливр. Ха!
— А-а!!!
— Два ливра.
 «Давай, Уль! Всыпь ему хорошенько! Давай!», — орала и свистела на площади толпа зевак.
— Кстати, что передать Застёгнутому?
— Чтобы расстегнулся… А-а!!!
— Три ливра.

Худой.

Худой бежал. За ним гнались.
— Обходи! Обходи его! – кричал сержант.
На вершине холма Худой оказался в окружении солдат.
Пожилой толстый усатый сержант пыхтя поднялся на холм:
— Что, сынок? Отбегался?
Худой выхватил нож:
— Ну? Давай, сосунки! Вы надолго запомните солдата двадцать первой роты… А-а…
Худой повалился на землю.
— Не зашиб?
— Не. Жить будет, — ответил здоровяк, ударивший Худого прикладом в затылок.
— Грузите.
Худой открыл глаза. Он лежал в крытой повозке, напротив сидел сержант.
— Очухался? Хорошо. У тебя есть два путя. Первый: я доставляю тебя в твою часть и тебя как дезертира отправляют на галеры лет этак на сто. Второй: подписываешь эту бумажку и ты снова солдат, только теперь уже нашего славного Пикардийского полка. Обмундирование, еда, крыша над головой и неплохое жалование. На. Подписывай. Подписывай, не ломайся. Сынок.
— М-м-м, — Худой расписался в рекрутской грамоте.
— Отлично. Теперь полный набор. А вот и твоё первое жалование, — сержант достал мешочек, повертел его перед носом Худого и положил себе в карман. Гаркнул ездокам: — Что там стоим? Поехали! Поехали! Жрать охота.
— Всё равно убегу, — процедил сквозь зубы Худой.
— Хмм, — сержант улыбнулся и стал раскуривать трубку.

Амбал.

— Хватит! – принцесса, лягаясь и дрыгая ногами, спихнула с себя потного гвардейца: — Надоел. Пошёл вон!
Бедолага, натягивая на ходу штаны и хватая амуницию, выскочил за дверь спальни.
— Во истину прекрасна как роза и столь же колючая, — сказала сидевшая рядом с кроватью фрейлина.
— Ах, Виви, мне шестнадцать лет, я такая старая! А тут ещё эта свадьба…
— Такова воля Вашего батюшки.
— Ни слова об отце, — Розалинда кинула во фрейлину подушку. Уселась на перинах скрестив ноги: — Не дуйся. Надоели они мне все. Расскажи лучше, что нового при дворе?
Фрейлина поправила парик:
— Новости есть. Самая обсуждаемая персона — некто Амбалус Фациус, говорят латинянин и, говорят, был ближайшим помощником самого папы. Король так проникся его знаниями, что назначил его своим первым советником, дал чин президента Академии королевских наук и месье Амбалус теперь лично обучает Ваших младших братьев латыни, римскому праву, правописанию, вышиванию и преподаёт им сольфеджио. Месье Ля Бемоль – учитель музыки и месье де Перо – учитель словесности, крайне недовольны и составляют заговор, чтобы низвергнуть внезапно возникшую громадину, затмившую их. А он и в самом деле громадина.
— Как интересно. А я ничего не знаю. Так, Виви! Хватит валяться! Подмываться, одеваться, пудриться! Хочу видеть этого Фациуса!
— Как будет угодно.
— Да… Этого солдафона… Который тут был…
— Гвардеец Кунье.
— Да. Отравите его.
— Вы поступаете как всегда мудро, Ваше Высочество.
— Скажите пожалуйста, настоящий латинянин… Хочу, хочу, хочу! Хочу посмотреть! Виви, сегодня мы не едем в Картуз. Едем в летний дворец!

Коротышка смотрел на слепящий круг солнца:
— Уже полдень, — утёр он взмокший лоб: — Что-то они задерживаются.
— Что будем делать, если они вообще не появятся? – спросил Худой, сидевший рядом за большим камнем.
— Ничего не будем делать. Подождём следующего раза. Проверь мушкет.
— Порядок, — Худой откинул и захлопнул полку ружейного замка.
Из засады хорошо просматривалась дорога, поперёк которой лежал Амбал, облачённый в женское платье. На голове его был повязан чепец с рюшами. На ногах неразмерные матросские ботинки с бляшками. Он лежал, положив лапы на накладной живот, и Худой всё ещё не мог поверить, что согласился на это безумие.
— Не заснул он там? – забеспокоился Коротышка и вдруг напрягся: — Тихо! Едут. Спрячься, не маячь!
Худой залёг и взвёл курок.
Послышался топот копыт. Показалась карета, запряжённая шестёркой лошадей. Кучер, обернувшись, что-то крикнул. Ему в ответ донёсся писклявый визг:
— Дави эту дуру, Мормон, я опаздываю!
— Яхха! – кучер подстегнул упряжку, и карета, прибавив ходу, подскочила на Амбале, пройдясь по нему всеми двадцатью четырьмя копытами и четырьмя колёсами, скрылась за поворотом, оставляя клубы пыли.
Несколько секунд Коротышка и Худой не могли произнести ни звука. Раскрыв рты они стояли в полном оцепенении.
— Амбал! – Худой, бросил мушкет, кинулся к неподвижному телу громилы: — Амбал!
Подбежал Коротышка:
— Проклятье!
— Амбал! Амбал! – Худой изо всех сил тряс умиротворённую голову в помятом чепце.
— Амбал!
— Всё, уходим!
— Акта эст фабуля, — вдруг произнесла голова и открыла глаза.
— А?
Коротышка и Худой попадали на задницы.
Амбал сел, с недоумением огляделся. Вынул из-под платья мешок с сеном, имитирующий живот, выкинул его и заявил:
— Канис вивус мэлиор эст леонэ мортуо. О! – он поднял лежащий неподалёку в пыли кошелёк с вышитой лилией, потряс им у уха. Кошелёк позвенел.
— Эта сука ему ещё и деньги успела кинуть…
— Ой, — Амбал с трудом встал на ноги: — Что-то я неважно себя чувствую. А почему бы нам, друзья мои, не посетить ближайшее заведение, где можно будет отведать хорошего барашка и холодного вина? И… И…, — он осмотрел себя: — Не мешало бы переодеться.
Коротышка и Худой переглянулись.
— Дэ густибус нон эст диспутандум.

Трое сидели в трактире.
— До, ут дэс. Фацио, ут фациас.
— Слушай, Амбал, закажи нам ещё вина.
— Всенепременно. Эй, уважаемый! Будь столь любезен три бутылочки. Только уж очень попрошу не из-под стойки, а из погреба.
— Есть верное дело. Источник надёжный. Через три недели по Льежской тропе повезут сбор податей. Сперва пройдёт отвлекающий обоз в сопровождении солдат. Пустышка. Настоящий будет позже под видом торговца сыром. Так вот…
— Слушай, Коротышка…, — Худой крепко сжал кружку.
— А? – Коротышка поднял глаза и брови.
— Пошёл ты знаешь куда…
— Эрарэ хуманум эст! – Амбал оттопырил указательный палец: — Человеку свойственно заблуждаться, — и поучительно пояснил: — Это по-латыни.
— М-м-м…, — простонали одновременно Коротышка и Худой, обхватив свои лбы: — Чёрт бы побрал все эти кнопки…

— Каждую неделю, в пятницу, принцесса Розалинда ездит в поместье Шато, чтобы навестить свою кузину, герцогиню. Но мы-то знаем, что в Шато едет переодетая фрейлина, в купе с гвардейским караулом, а сама принцесса тем временем оправляется прямёхонько в Картуз, где в условленном доме, тайком от папаши, нашего славного короля Шарля, встречается со своим женишком Эдуардом, прыщавым наследником Кривоногих. Отправляется скрытно, безо всякой охраны. Из сопровождающих будут кучер, камердинер (они сидят на козлах) и фрейлина, старая сводня двадцати пяти лет, она будет с принцессой в карете. Вот, — Коротышка разложил на столе мятую карту: — Это их маршрут. От королевского дворца до Картуза. Я долго думал, где лучше всего остановить карету. Предместья отпадают, слишком людно. Здесь дорога проходит через владения маркиза Карабаса, она охраняется. В лесополосе территория Одноглазого Жака. Этот ссыкун, хотя и в курсе дел, никогда не отважится посягнуть на августейшую особу, но нам ему лучше не попадаться. У Картуза уже разъезды полюбовничка нашей страстной Розалинды. Остаётся вот это место, так называемый Тёщин язык. Дорога здесь выходит из леса и петляет вокруг горы.
— Откуда ты всё это…, — начал было Худой, но поймав взгляд Коротышки, осёкся: — Хорошо. Как ты остановишь карету? Обвал? Амбал притащит бревно?
— Да-да! – оживился Амбал.
— Они тут же заподозрят неладное. Слуги наверняка вооружены и если не перестреляют нас сразу, то просто развернуться обратно. Да им достаточно будет пальнуть в воздух. За поворотом начинается Картуз и через десять минут прискачет разъезд прыщавого. Нет. Это безнадёжное дело.
— Ты так считаешь? А если на дороге будет лежать беременная женщина?
— Что? – у Худого глаза чуть не вылезли из орбит.
— Представь: они в сотый раз едут по одному и тому же маршруту. Бдительность притуплена. Жара. Окна раскрыты. И вдруг, вот здесь, поперёк дороги лежит беременная женщина. Лежит и орёт благим матом в родовых коликах. Как по твоему, что они станут делать?
— Хм. Ну, наверное остановятся. Кучер и камердинер пойдут посмотреть в чём дело.
— Я тоже так думаю. А ты как считаешь? – кивнул Амбалу Коротышка.
— Да-да! – затряс башкой Амбал.
— Идём дальше. Пока всё внимание приковано к роженице, я выскакиваю из-за камня к карете, приставляю к шейкам цыпочек испанского петушка, женщина оглушает слуг. Ты с мушкетом на подстраховке. Если заартачатся, придётся стрелять.
— Это что ещё за женщина-то такая?
— Дойдём и до женщины. Далее. Вяжем слуг. Мы с Амбалом в карету. Ты на козлы и гони. За поворотом на Картуз есть ещё один поворот на старый мельничный тракт. Он ведёт к заброшенной мельнице, где и будет наша штаб-квартира и пристанище для пленниц. Всё нужно сделать быстро, до того как появится охрана прыщавого. Услыхав пальбу, ты верно сказал, они мигом примчатся на выстрелы. Найдут слуг. У них мы оставим записку, в которой будет сообщаться, что если высочественный кривоногий прыщ желает получить свою избранницу не по кусочкам, а целиком, оставит под старым дубом сто тысяч золотых дукатов, и тогда ровно в четыре часа пополудни завтрашнего дня (время когда принцесса должна возвращаться домой) он обнаружит её в целости и сохранности на месте вышеобозначенного мешка с золотом. И что мы напоминаем, что шум и огласка в этом деле вовсе не в интересах его высокой прыщавой особы. Он будет помалкивать. Ты у нас грамотный, вот ты и составишь этот договор купли-продажи. Ну? Как? – Коротышка довольно потёр руки: — На мой взгляд план идеальный.
Худой встал, громко отодвинув стул.
— Сядь! – рявкнул Коротышка: — Ты дал согласие, так?
Худой сел:
— Хорошо. Но, чёрт подери! Что ещё за беременная баба на дороге?!
Круглая физиономия Коротышки изобразила подобие улыбки.
Худой прищурился. Коротышка сложил карту:
— Сто тысяч, парни. Весь мир в кармане.
— Да-да! – радостно захлопал Амбал.