— Они пять лет не могли поймать эту ливерпульскую девицу. А теперь тычут мне в спину: «Это тот адмирал, который воевал с девочкой»!
— Перестань, Том. Лорд адмиралтейства очень доволен тобой. У тебя новое назначение.
— Да, Мэгги, они просто отправили меня подальше. В Индию. Где война и все они надеются, что мне там отстрелят голову. Кто там ещё?
— Вам письмо, сэр.
Слуга поднёс на подносе свиток.
Ширли встал:
— Благодарю, Джеймс.
— Что там, Том? Из адмиралтейства? — Мэгги Ширли подошла к мужу.
— Сейчас посмотрим...
Он молча прочитал приглашение. Удивлённо посмотрел на жену.
— Что там, Том? Мы остаёмся в Лондоне?
Адмирал улыбнулся и притянул жену к себе.
— Пропади я пропадом, Мэг, — Ширли поцеловал свою маленькую Мэгги в губы, погладил по выдающемуся животику: — Давай назовём дочку Мэри?
— Хорошо, Том, но ты обещал, что мы поедем на Рождество к маме.
— Обязательно. Только через графство Велшир. Нанесём визит вежливости.
— Ты у меня самый лучший.
— Я знаю. Теперь знаю...

— Это случилось в любимом вашем Петрограде.
— Серая унылая помойка…, — промямлил засыпающий в кресле пьяный Сват.
— Ну-у, не всегда, — продолжил, почёсывая яйца Кум: — Жили мы тогда в университетском общежитии. Была у нас такая девушка, скажем… Наташа. Дама приятной наружности, но обладающая на удивление плоской задницей. То есть буквально её спина равномерно переходила в довольно таки красивые ноги, минуя какую бы то ни было выпуклость. Это, вероятно, вселяло в неё кошмарный комплекс, который она пыталась побороть простейшим путём, а именно – привлечением внимания к себе противоположного пола. Ей как воздух было необходимо признание и желание мужчин. Флиртуя, раздавая авансы, стреляя огромными глазищами и выпячивая, надо сказать справедливости ради, шикарную упругую грудь, она окучивала мужиков и, доведя их до ступора, отшивала. Этакое Супердинамо. Я в ту пору был ещё не опытен в подобных марьяжах, но довольно быстро раскусил истинные намерения этой привлекательной особы. Её поползновения в мою сторону встретили решительное «иди в» и она переключилась на другую жертву. Так вот. В один из вечеров. Лежу это я, то есть сижу, у себя в апартаментах, готовлюсь, так сказать, к предстоящему экзамену, вдруг – Натали влетает в комнату, захлопывает дверь, запирает на замок и прячется под кровать, на которой я зубрю, понимаешь, уже четвёртый билет:  «0,5 Балтика шестёрка». Проштудировав и собираясь приступить к пятому я, всё-таки, поинтересовался:
— Что стряслось?
Ответ не заставил себя ждать. Из-под кровати мне поведали:
— Представляешь! Он зажал меня в коридоре и говорит: «Или будешь моя, или я тебя убью!».
Тут я вспомнил, что последние пару дней она охмуряла нашего охранника Лёху. Бывший десантник, ростом с меня, но эдак раза в три пошире. Он таскался с ней по всем нашим пьянкам, пел под гитару, она тёрлась у него на коленях, позволяла гладить не существующую задницу, и вот.
— Что-что?
Из-под кровати показалась взлохмаченная испуганная головка:
— Говорит: «Или будешь моя, или я тебя убью!».
— М-м! Ты предпочла смерть? Я горжусь тобой! – сконцентрировавшись, вывел резюме я.
Я встречал её годы спустя. Она постарела. Девочки раньше созревают, но и раньше увядают. Но не изменились в ней ни заводной характер, ни отсутствие задницы. Что, собственно, всегда было и будет взаимосвязано.

— Слонёнок! Слонёнок!
Слонёнок открыл глаза:
— Тигрёнок? Это ты?
— Я, я.
Слонёнок, зевая, подошёл к клетке:
— Ты чего?
— Пошли, погуляем!
— Не кричи, мама спит. Гулять? Ночью?
— Урр… Ага! Отогни прутья и пошли в город! Там так здорово!
— Спать охота. И если мама узнает…
— Да мы быстро. Сегодня на городской ёлке гирлянду зажгут.
— Ого. Ладно. Я сейчас.
Они шли бок о бок по центральной улице.
— Ах! – вздыхали они от восхищения при виде ярких светящихся вывесок.
— Ох! – восклицали они, разглядывая разноцветные витрины.
— А чего это люди бегут?
— На площадь, конечно! Посмотреть на главную ёлку! Побежали за ними! Может, угостят нас чем-нибудь сладеньким. Они любят нас лакомить, а в зоосаде им не разрешают.
— Побежали! Скоро, наверное, будут зажигать гирлянду! Я никогда этого не видел.
— Я тоже. Урр…
Зверята помчались за кричащими людьми.
— Лишь бы не опоздать! Прибавь ходу, толстячок!
— Я не толстый. Я крупный. Ой!
Тяжело дыша, они остановились, так как путь им преградил заслон из полицейских машин, на крышах которых мерцали огни мигалок. Люди в форме, фуражках, с автоматами и пистолетами целились в них из-за машин. Слева за автобусом был виден отряд с сетью наготове. Усатый что-то кричал в громкоговоритель.
— Чего это они? – спросил шёпотом Слонёнок.
— Чего, чего, не хотят нас пускать, вот чего.
— Смотри! Вон она!
За спинами людей Слонёнок показал на верхушку ёлки, украшенную перламутровой звездой испускающей ослепительный свет.
— Урр!!! – Тигрёнок подпрыгнул, чтобы увидеть всю ёлку. Из-за машин замерцали и щёлкнули вспышки.
— Ух, ты! Они в нас стреляют! Ты видел? – обернулся Тигрёнок.
Слонёнок лежал на левом боку. Из хобота и рта сочились струйки крови. Глаза удивлённо, но уже бездвижно смотрели в пустоту.
— Эй, Слонёнок. Ладно. Ну, эту ёлку. Вставай. Пошли домой, Слонёнок!
Опять раздался треск. Что-то сильно и больно ударило его в спину и затылок. Снег на асфальте стал стремительно приближаться, и Тигрёнок успел увидеть, как на него брызнуло что-то красное.

Джон вошёл в избу. Запер засов. Снял со стены ружьё.
— Салли, погаси свет, бери детей и прячьтесь в подпол.
— Что случилось?
— Они пришли.
— Опять? – глаза Салли расширились от ужаса.
— Да. Я видел их у водяной мельницы. Скоро они будут здесь.
— Боже! – Салли бросилась открывать подпол, схватила плачущую Джуди и Майкла. Спускаясь по деревянной лестнице, она взглянула на мужа. Он дрожащими руками вставлял патроны в двуствольный дробовик.
— Джон!
— Я вас закрою, сидите тихо. Припасов хватит надолго.
Джон захлопнул крышку, прикрыл медвежьей шкурой.
— Джон! – донеслось снизу.
— Я вас люблю, — прошептал Джон и взвёл курки.
Он присел у окна. Стал вглядываться в наступающие сумерки. От огорода до леса девяносто ярдов открытого пространства, они не подойдут незамеченными. Ещё Буч.
На заднем дворе раздался собачий лай.
— Молодец, Буч, ты их учуял. Ты прикроешь с тыла.
В лесу появились огоньки. Между кедровых стволов замелькали тени с чемоданами.
— Чёрт! Луны нет. Не видно ни хера.
Лай резко оборвался на плачущий визг и смолк.
— Буч!
Сердце забилось как сумасшедшее.
В дверь тихо постучали.
Джон приложился к ружью:
— Дистрибьютеры…

Тускнее станут звёзд огни
Без милого лица.
И будут как нарочно дни
Тянуться без конца.

Первая бутылка попала в сервант.
— Пьяная сволочь!
— Матильда… — предупредил я.
Вторая бутылка просвистела над головой и ударила в дверь.
— Да ты что, спятила?!
— Скотина!
— Кто? – искренне недоумевал я.
— Сколько это может продолжаться? Целый год! Целый год беспробудного пьянства! Мне надеть нечего, а он по кабакам и шлюхам! Лучше б тебя прирезали твои дружки – мордовороты!
— Надеть тебе нечего?! У тебя (я напрягся, считая в уме) восемнадцать платьев стоимостью в двести фунтов каждое! Надеть тебе…
— Что? Куда мне напяливать твои голландские розочки? К мяснику в лавку? Или может быть в твои любимые «Четыре глаза», где ты пропадаешь день и ночь напролёт? А может к мамаше завалить и объяснять ей, откуда у бездельника деньги на такие наряды? Главное уже год не поднимает зад с места, а на пьянки и девок деньги есть!
— Какие девки? Ты о чём?
Третья попала в цель, то есть в мою голову, и разлетелась вдребезги.
— Ай, бля… Дура! – я повалился задницей на осколки и схватился за разбитый лоб.
— Ой! – Матильда тут же бросилась ко мне и принялась вытирать платком мою физиономию. Я отмахивался, как мог.
— Ой, милый, милый, прости! Тебе больно? Больно, да?
— Да, — обиженно промычал я: — Итак башка трещит, а ты ещё посудой кидаешься. Я ж для тебя стараюсь, дурочка. Ты ж у меня одна осталась… На всём свете… Ты…
Она уже сидела рядом обнимая меня, пустила слезу:
— Ну, Сэм, я так устала.
— Чего это ты устала?
— Всё время я тебя жду. Раньше ждала из моря, а теперь…
— Из кабака? – предположил я. Это была ошибка.
— Ещё издеваешься? – пощёчина.
— Ай, бля…
В дверь раздался спасительный стук.
— Кто? – не поднимаясь с пола спросил я.
— Письмо мистеру Сэмуэлю Баллету.
— Кто это? – испуганным шёпотом спросила Матильда.
— Это я, дура, — я попытался встать, она мне помогла.
— Сэмуэль Баллет? – удивлённо пробовала она моё имя на вкус и, похоже полностью погрузилась в это занятие.
— Представь себе! – я уже открывал засов: — Не всегда же я был Сэм Молчун!
— Сэмуэль Баллет…
— Прошу, мистер Баллет, — человек в ливрейном мундире протянул запечатанный свиток и исчез.
— Хм…, — покрутил я свиток в руках: — Какой—то непонятный титульный герб на печати. Опять вызов на дуэль, что ли? Какому я барону там ещё опять уши оттоптал?
— Сэмуэль Бал-лет…
Я взглянул на Матильду, впавшую в эйфорию, и распечатал письмо.
«Милостивый государь, весьма прослышав о ваших достоинствах, смею просить Вас и Вашу спутницу, если таковая имеется, оказать мне честь и посетить моё скромное имение. Визит сей не носит характер официальный, а скорее дружеский, коим я надеюсь с Вами стать. Не откажите мне в этой малости. Имение моё находится в графстве Велшир, на севере. Называется «Изабелла». В Ваше распоряжение будет предоставлен чудесный дом с видом на море, с камином и садом.
В надежде на скорую встречу,
Искренне Ваша
Мэриен Холмс маркиза де Ланж».
— Не может быть!
Я снова шлёпнулся на пол, на задницу рядом с зачарованной Матильдой.
— Знаешь, Матильда, летняя ночь в море – это чудо! Звёзды, размером с солнце, отражаются в зеркальной воде и такое ощущение, будто летишь по небу, пересекая бесконечную вселенную, а вокруг неведомые миры и планеты… — я посмотрел на свиток, потом на свою задумчивую малышку: — Слушай, Мати, а ты никогда не мечтала о доме с камином и садом, а?
— Сэмуэль Баллет… 

Но вновь и звёзды и цветы
Засветятся вокруг
И всех счастливей станешь ты
Когда вернётся друг…

Кровавая Мэри сидела за столом в капитанской каюте, Адмирал Ширли стоял напротив.
— Мисс Мэри, я прибыл сюда, чтобы предложить Вам сдаться.
Она улыбнулась.
— Вы, безусловно, понимаете, что всяческое сопротивление бессмысленно. У меня в кармане королевский приказ на Ваш арест.
— Вы смелый человек, адмирал. И, судя по всему человек не глупый. Теперь, когда Вы сами пришли ко мне, Вы полагаете, что я сдамся? Вас не изрезали на куски только по тому, что теперь Вы – мой пропуск в любую точку земли.
— Заложник, не так ли? – теперь улыбнулся он.
— Конечно, — зевнула Мэри: — Неужели отправляясь ко мне, Вы не думали об этом? Я-то решила, что адмирал Ширли предложит мне что-то дельное.
— Спешу Вас разочаровать. Если в десять часов пополудни я и мои матросы не вернёмся на корабль, флот откроет огонь. Это мой личный приказ и смею Вас уверить, капитан Свичстоун его выполнит.
— Сдаться? И что же дальше?
— Дальше? Я обещаю доставить Вас в целости и сохранности в Лондон, где Вы предстанете перед судом.
— И что же меня ждёт?
— Полагаю квалифицированная казнь.
— Вы, адмирал Ширли, Вы скажите мне откровенно. Что предпочли бы Вы: смерть в бою или быть расчленённым на площади на глазах у оголтелых скотов?
Адмирал промолчал, потом заговорил:
— Подумайте о своих людях. Неужели Вам не жаль их? Я даю слово офицера и джентльмена, что если Вы сдадитесь без боя, без бессмысленного боя, они получат полное прощение и, сдав оружие, более не будут преследоваться. Те из них, кто пожелает, будут приняты на службу во флот под моё командование.
— А Вы предложите им это сами. И, боюсь, Вы не доживёте до десяти часов.
Ширли опять промолчал.
— Вы ведь не за этим пришли ко мне. Правда? Вы знали мой ответ. Скажите, зачем же?
— Я хотел посмотреть на Вас. На того, кто наводит ужас на мореходов всего мира, кто посеял панику в Королевском адмиралтействе и по чьей милости меня боевого офицера превратили в гончего пса.
— Ух, какой пыл, адмирал! Вот оно что! Так это, похоже, личное дело?! Ну, что ж, — Мэри встала: — Вот Вам мой ответ…
Они сцепились глазами.
— Фрегат «Медуза» атакует вас.
У Ширли заиграли желваки.
— Вы свободны, адмирал. Но… но на одном условии.
— Каком же?
Мэри обошла стол и приблизилась:
— На борту «Медузы» находятся девять человек, взятых мной в плен. Они не имеют никакого отношения ни ко мне, ни к моей команде. Я хочу, чтобы Вы дали мне слово, что заберёте их на свой корабль и беспрепятственно доставите в Англию. И хочу знать, на какой именно корабль Вы их заберёте.
— Хорошо, — после долгого молчания ответил адмирал: — Даю слово. Я доставлю их на «Веронику».
— Вы свободны, адмирал, благодарю Вас за честь, оказанную мне и моим людям своим посещением. Прошу.
Ширли скупо кивнул.

На палубе не прекращались разговоры о прибывшем адмирале, о многочисленных способах его поджарки и удушения, и о дальнейшем развитии событий, как из капитанской каюты вышел сам адмирал, а за ним и Мэри. Все стихли.
— Молчун! – позвала Мэри.
Я подошёл, пытаясь прочитать в её глазах хоть что-то.
— Ты и твои люди отныне свободны и отправляются с адмиралом Ширли на английский корабль, а затем в Англию, — сказала она, глядя мимо меня: — Не так ли, адмирал?
— Прошу вас в шлюпку, джентльмены.
Проныра и ещё семеро посмотрели на адмирала, на Мэри, затем на меня.
Не отрывая взгляда от Мэри, я скомандовал:
— В шлюпку!
— Что такое?!!! Что за чёрт Мэри?!!! – взревела команда «Медузы», засверкали обнажённые клинки.
Опустив голову Мэри тихо сказала:
— Кто желает, может отправиться с ними.
Все смолкли. Никто не шелохнулся.
— Адмирал, — также тихо спросила Мэри: — А у Вас есть дом с камином и садом?
Я вздрогнул. Она не подняла головы. Адмирал ничего не ответил. Когда мы погрузились в шлюпку, он приказал:
— Гребите на «Веронику».
Удаляясь от фрегата, мы слышали, как засвистела боцманская дудка, команды рулевому, видели, как начали ставить паруса на «Медузе». Фрегат готовился к бою.
Нас заперли всех в одной каюте и приставили к двери часового.
— Чёрт! Сэм, я думал нам уже крышка! – радовались ребята.
— Да, ты и вправду везунчик, капитан! — толкали они меня.
— Счастливчик! Счастливчик Сэм! Я знал – с таким капитаном не пропадёшь! Не то, что с этой кудрявой ведьмой! – трясли они меня.
— Что это, Сэм? – спросил  Проныра: — Зачем?
— Выпить есть?
Проныра достал из-под куртки две бутылки рома.
И тут раздались залпы. Корабль, на котором поместили нас, сделал два. Бой длился около получаса. Вот всё стихло.
Я посмотрел на удивлённого Проныру:
— И чёртов камин…

Море, принимай обломки,
Мёртвых похоронит мрак.
Скроют от людей потёмки
Подвиги морских бродяг.

При первых лучах солнца в каюту ворвались, мешая друг другу Проныра Нат и Рожа. Похоже, они, да и вся команда, наверняка, пили всю ночь.
— Капитан! – орал Проныра мне.
— Капитан! – орал Рожа Мэри, которая повернула к нему заспанное лицо и уже держа в руке кинжал.
Мы поднялись на палубу, и я понял, что протрезвило наших гуляк. Не понадобилась даже подзорная труба. «Медузу» окружали, семь военных кораблей. На расстоянии пистолетного выстрела, уже повернувшиеся бортами к своей цели. Было видно, как поблёскивали стволы пушек из открытых орудийных портов. Были видны мундиры солдат и матросов с мушкетами и саблями наизготовку. Приглядевшись, можно было даже разглядеть эполеты на плечах офицеров.
Мэри подняла ко мне глаза, улыбнулась. Неужели я больше никогда не увижу эти ямочки, пропади они пропадом… Затем она снова посмотрела на окружавшую нас армию:
— Ну вот и всё…

— Ну вот и всё, — адмирал Ширли опустил  бинокль: — Свичстоун! Спустить шлюпку с левого борта!
Свичстоун мешкал:
— Адмирал, прошу Вас, сэр, не стоит. Один залп и от этой посудины не останется щепок! Зачем так рисковать?
Ширли повернулся к нему и, разделяя каждое слово, повторил:
— Спустить     шлюпку    с  левого    борта.
Зная, что адмирал никогда ранее не повторял своих приказаний дважды, Свичстоун вытянулся во фрунт, приложил руку к треуголке, но всё-таки рискнул:
— Разрешите хотя бы Вас сопровождать, сэр!
— Капитан Свичстоун, Вы остаётесь на флагмане и выполните моё приказание. В шлюпке буду только я и четыре матроса на вёслах. Вам понятно?
— Так точно, адмирал!
— Спускайте шлюпку, дружище, — он хлопнул капитана по плечу: — Спускайте.

Вся команда «Медузы» столпилась у борта и глазела на отчалившую от флагманского королевского корабля шлюпку, в которой стоял офицер с белым платком в поднятой руке.
— Ничего не понимаю. Они что сдаются? – ляпнул кто-то.
— Да нет, — различил я голос Проныры: — Это парламентёр.
Мэри резко обернулась на них:
— Чего вылупились?! По местам!
И… они разбежались. Даже Проныра метнулся к штурвалу.
Я непонимающе посмотрел на неё.
— Им нужна я, — вцепившись в борт и не отрывая взгляда от приближающийся шлюпки, шёпотом сказала она.
Теперь я понял, в чём дело. А дело было дрянь. Лучше бы они нас убили всех сразу.
— Не стрелять!!!

Сверху борта пиратского фрегата на Ширли смотрело и улыбалось миловидное личико, обрамлённое растрёпанными тёмными волосами и окружённое ещё парой дюжин свирепых пиратских рыл.
— Чего изволит сэр? – спросило личико: — Вероятно, есть веские причины беспокоить юных леди в столь ранний час?
Рыла расхохотались.
— Я адмирал флота Его Королевского Величества Ширли. Хочу говорить с капитаном.
Брови личика поднялись в изумлении:
— Адмирал? – в ещё большем изумлении, ручкой ткнула себя в грудь: — Со мной?
— Судя по всему да. Если Вы Кровавая Мэри.
— Фу, — гримаса недовольства, затем: — Впрочем, прошу на борт. Джентльмены, трап сэру адмиралу!
Под вопли и хохот рыла скинули в шлюпку канат. Ширли приказал матросам ждать и ухватился за него.

Нас родила тьма,
Мы бродим как чума.
Пей до пьяна, будет волна
Крови полна!

— Ты когда-нибудь…
— Что?
— Думал о семье, детях? Оседлой размеренной жизни?
— Хм… О доме с камином и садом?
— Да.
Я даже не знал, что ей ответить. Её глаза смотрели куда-то мимо меня, выражение лица сделалось совсем детским.
— Не помню, Мэри. Может и думал. Давно, когда начинал служить судовым врачом на королевском линкоре под командованием герцога Буксфилла.
— Ты служил врачом?! – от удивления она присела и захихикала. Признаться меня это смутило. Я набычился и опустил взгляд:
— Ну, да. А что? Между прочим, с исследовательской экспедицией Буксфилла я обошёл весь мир. Полгода я лечил команду от цинги, лихорадки, малярии, зубных болей, змеиных укусов, штопал раны, вынимал пули и ядовитые дротики папуасов.  А по возвращении надрался в Бристоле в «Подзорной трубе», ну, ты знаешь этот кабак.
— Ага, — хихикала Мэри.
— Ну и растрепал парням, что делал примочки герцогу от новой болезни, которую он заимел, когда мы запасались провизией на Мадагаскаре. Кто-то настучал.
— Ой, не могу! И что?
— Что, что… Тебе смешно? А меня на галеры на десять лет. Во время боя попал в плен к испанцам, а когда их корабль захватил Хромой Чарли, вступил в его команду. Ещё через полгода стал его штурманом, когда вздёрнули Весельчака. Тогда и получил имя Молчун. После похода на Джакобу Чарли отдал мне трофейный бриг. Я назвал его «Каракатица», собрал толковых ребят и стал капитаном. Облагал налогом купеческие судёнышки в восточном проливе. Так что хотел я когда-то и дом, и камин и сад и детей. Мог стать неплохим врачом, между прочим. Может быть даже при дворе. А сейчас я никто. Капитан без корабля, без команды, без дома, и без камина.
— А Матильда?
— А что Матильда? Добрая, нежная душа. Выходила меня после поножовщины в трипроклятом «Четыре глаза». Я ей жизнью обязан.
— Не дрейфь, Сэм! – меланхолия уже сошла с Мэри, как первый снег с аллеи. Она подошла и дружески стукнула меня по плечу: — Со мной не пропадёшь!
— Да, звучит обнадеживающе…
Мэри присела передо мной:
— Посмотри на меня.
Я посмотрел.
— Всё у тебя будет, Молчун. И дом, и сад, и  чёртов камин. Я тебе обещаю.
Вот так просто эта маленькая юная женщина могла поднять дух отчаявшемуся мужчине. Теперь я понимал, почему за ней шли все эти головорезы, потерявшие смысл в жизни. Она дарила надежду. Вселяла веру. Поэтому они шли за ней в огонь и в воду и, не задумываясь, умирали за неё, как за своего спасителя.

И не зря мне в радости и в горе
Снится под любыми небесами
Женщина с глазами цвета моря,
Женщина с зелёными глазами.

Рожа втолкнул меня и тут же захлопнул дверь. Была ещё надежда обмануться, но конечно же меня встретили два чёрных акульих глаза и ямочки на щёчках:
— Сэм Молчун… Давно не виделись.
— Давно…
— Что же мне с тобой делать? Утопить бы надо.
— Ну, и стоило меня спасать?
— Тоже верно, — вздохнула Мэри, и тут я понял, что она пьяная в сиську: — Выпьешь?
— Выпью, — пожал я плечами и, потоптавшись, подсел к столу покрытым красным бархатом. Таким же бархатом были задёрнуты окна. Она налила.
— Помянем твою малышку, чьи мачты были стройные, как ножки девушки, а паруса наливались ветром как… Устала я Сэм, они меня уже неделю гонят, как лису травят. Утопили мою «Радугу», сама на «Медузе» еле ушла. А тут гляжу – знакомая двухмачтовая посудина и три королевских линейных корабля хотят над ней надругаться. Здорово ты им показал, хорошо воюешь. Завтра к обеду они зажмут нас в заливе и всё. Глупая я, — лицо её побледнело, глазища наполнились тоской, она покачала растрёпанной головой.
— Да ладно тебе, не хорони себя раньше времени.
— Я похоронила себя семь лет назад, когда мой папаша продал меня на турецкое купеческое судно купцу Махмудду. Мне повезло, его взял на абордаж Вонючая Треска, он отнёсся ко мне как к дочке. Учил морскому делу, фехтованию, стрельбе, изящным манерам, верховой езде, он ведь когда-то служил камердинером у герцога Фишера. Но потом что-то не поделили они, герцога нашли зарезанным в отхожем месте с примечательной запиской: «Я Фишер, герцог Фишер, люблю я здесь посрать». Камердинер бежал, прихватив кое-что как плату за моральный ущерб. После, когда он умирал у меня на руках, он оставил мне «Медузу» и свою золочёную шпагу, изъятую им на память у одного индийского раджи. Пришлось проткнуть парочку смельчаков из команды, которые вдруг решили оспорить решение Трески. Давай наливай, чего рот раскрыл? Может, последний раз пьём. Отличное пойло из личных запасов губернатора Борнео. Так, — Мэри подмигнула: — Уступил по случаю. Ну, чего сидишь, как студень?
— Да я как-то….
— А хочешь, я позову своих парней и они порежут тебя на меленькие ломтики и скормят рыбкам? Ты, похоже, вкусный. Хочешь, чтобы рыбкам было вкусно?
По правде сказать, я не нашёлся, что ответить. Тут она захохотала, как сумасшедшая.
— Видел бы ты сейчас свою физиономию! Я же шучу, Сэм. Ты же у меня непотопляемый. В любую щель пролезешь. Да?
Ох, недобро она глядела на меня, слишком много она рассказала, чтобы оставлять меня в живых.