(посвящается всем моим дорогим, милым и любимым женщинам)

Случилось мне побывать в Петрограде. Ну, как случилось. В общей сложности я прожил там три года. И вот однажды мой приятель (чтоб ему пусто было) большой любитель джаза пригласил меня посетить джазовую филармонию по случаю юбилея Дюка Эллингтона. Будучи равнодушным к джазу, я всё же напялил свой парадный чёрный костюм, в котором я, как вы понимаете, неотразим, и мы отправились в это сомнительное заведение. Надо сказать выступление было довольно интересным, учитывая камерную обстановку и неограниченное количество предложенного пива. И вот приспичило мне в итоге посетить местный клозет. Я спустился по мраморным ступенькам вниз. Вошёл в дверь. Не обнаружив писсуаров (что должно было меня сразу насторожить), я оккупировал кабинку. Дела я сделать успел, но, собираясь покинуть помещение, услышал, как вошли женщины. Решив разведать обстановку, аккуратно посмотрел под дверку. И увидел три прелестные пары ножек на каблучках. Они пристроились прямо напротив меня перед зеркалом, судя по запаху закурили и завели разговор, похоже, обосновавшись  надолго. Не решаясь показаться, я сидел, как дурак, и слушал. Боже! Я повзрослел на полжизни! Дорогие мужчины! Если вы думаете, что знаете о женщинах всё, забудьте об этом. Кто не пил водки, тот не знает вкус воды. Кто не сидел пятнадцать минут в женском туалете, не знает женщин. Тем не менее, положение становилось критическим и до безобразия нелепым. Моя совесть и привитое воспитание говорило мне: «Умри! С мёртвых спросу меньше». Разум выдавал только два варианта: смыться в унитаз, или класть голову на плаху. Так как мои габариты не позволяли первое, я выбрал второе. Я открыл дверь. Беседа смолкла. Сначала меня с интересом изучили, а потом прозвучала фраза:
  — Молодой человек, вообще-то это дамский туалет.
— Да-а-а?
Моя физиономия до возможных пределов самопроизвольно приняла удивлённый вид.
— Простите, дамы.
На парализованных ногах я гордо проследовал к спасительному выходу.
Дамы, секунду оценив меня сзаду, не дожидаясь, пока я исчезну, оживлённо возобновили беседу. Проклиная всё на свете, в душе смеясь над столь идиотским казусом, одновременно перерабатывая полученную информацию, я встретил своего уже изрядно датого приятеля, и мы потопали домой.
Могу только догадываться, как колоритно обсудили меня эти леди после моего ухода, но
добавлю, что всё-таки насколько интеллигентные дамы посещают джазовые филармонии. И не важно, как и о чём они говорят, общаясь между собой в нужнике. Когда рядом мужчина женщина – это Женщина. Потому, что она – ЖЕНЩИНА! И с тех пор, когда кто-то говорит, что изучил женщин от и до, и какое количество  их у него было, я улыбаюсь и молчу

Пусть пучина к людям беспощадна,
Пусть грохочет гром, и мачты гнутся,
Женщине вернуться обещал я,
Значит, не могу я не вернуться.

— Так, два двухдечних, один трёх. Значит, сраный Хем был приманкой для Мэри, а попались мы. Ничего. Ставить грот-гаф-трисель! Орудия к бою! Проныра, курс прежний!
Экипаж не торопился выполнять мои приказы.
— Мы не уйдём от них, капитан.
— Тут должна решать команда, сэр.
— К чёрту! Корабль мой! А кто наложил в штаны, берите свою долю и сигайте за борт! Я никого не держу!
Тупая Башка выхватил тесак:
— Капитан низложен! Хватайте его! Навались!
Ещё лучше, вот тебе и на…
Но тут пушечное ядро ударило в гущу надвигающихся на меня мордоворотов, которые полгода прилежно меня слушались и говорили: «спасибо», получая свою часть добычи. За бузой никто и не заметил, что корабли уже подошли на расстояние выстрела и открыли огонь из носовых орудий. Толпа с криками рассеялась по палубе. Ещё три ядра прошли по парусам и несколько плюхнулись за кормой. Тупая Башка остался лежать с пробитой башкой. Это отрезвило моих бунтовщиков.
— По местам, в печень вам!  Шевелитесь, джентльмены, или соскучились по верёвке!? Ставить гафель!
Наконец засвиристела боцманская дудка.
— Кочерыжка, на кормовые пушки! Весь прицельный огонь по  рангоутам!
— Я понял.
— Проныра, лево на борт!
Корабли неумолимо приближались, продолжая обстрел. Ближайший корабль уже попытался зайти в корму, чтобы произвести продольный залп. «Каракатица», уклонившись, сама дала полный залп правым бортом.
— Получи, бродяга! – орал Кочерыжка.
Через несколько минут к левому борту «Каракатицы» подошел двухдечный и она оказалась зажата между двумя вражескими кораблями. Раздались крики: «Сдавайся, сволочи, убирай паруса!». В ответ на это на «Каракатице» закричали «…уй вам в зад!» и открыли огонь из всех орудий и ружей. В результате нападавшим пришлось убрать с марсов и реев уже готовые абордажные команды, понесшие потери.
— Дело дрянь, Сэм!
Удачными выстрелами Кочерыжки удалось повредить ватер-штаг и бейфут грот-марса-рея корабля с правого борта, после чего его марсель и брамсель заполоскали и повисли. Было видно, как капитан повреждённого судна посылает проклятия. Благодаря этому попаданию корабль неприятеля немного отстал и привёлся к ветру для ремонта. Ещё через полчаса было нанесено серьёзное повреждение и второму неприятельскому кораблю — удалось перебить его фор-брам-рей и нок фор-марса-рея, который, падая, увлёк за собой лисели. Упав, лисели закрыли порты носовых пушек, а свёртывание марселя лишило корабль возможности маневрировать. Он привёлся в бейдевинд и лёг в дрейф.
— Ура-а-а!!! – орали мои бойцы.
Но радоваться было рано. Третий трёхдечный корабль, не участвовавший до сих пор в бою, зашедший справа, дал бортовой залп. Со станков выбило три пушки, Кочерыжка с воплями покатился по палубе и свалился в открытый трюм.
— К орудиям! Поворот оверштаг!
— Пожар на баке!
— Проклятье!
Проныра повис на штурвале, я на гафеле. Залп со второго борта. Дым застил небо. Картечь застучала по такелажу, по палубе, по человеческим телам.
Всё. Теперь точно, всё.
Но тут я увидел огненные вспышки на вражеском корабле. Он отвернул вправо. Огонь разрастался. Красные мундиры и тельняшки прыгали в воду. К подожжённому кораблю подошёл неизвестно откуда взявшийся фрегат и дал ещё залп огненными ядрами. Корабль повернул к своим двум отставшим собратьям.
С фрегата раздалась команда:
— Принять людей на борт! Все сюда, скорее!
— Что делать, капитан?
— Сгорим к чёрту! Все на фрегат!
Я последним перебрался на спасший нас корабль. Королевские корабли уже не было видно в наступающих сумерках. Видна была «Каракатица», моя девочка, столько раз выручавшая меня. Охваченная пламенем, она молча уходила от меня. Теперь уже действительно навсегда.
Меня толкнули в спину:
— Тебя хочет видеть капитан.
Я смахнул слезу, глянул на пропитую рожу позвавшего меня моряка:
— Ну, пойдём. Надо поблагодарить того, кто нас спас.
Спускаясь к каюте капитана, я увидел Проныру и ещё дюжину своих людей. Испачканные кровью и сажей они сидели на палубе и пускали по кругу бутылку.
Да, выпить бы мне сейчас не помешало.
Рожа постучал в дверь.
— Входи! – раздался оттуда звонкий голос.
На мгновение мне почудилось, что я ослышался. 

Сидя в английском пабе,
Приставая к местной бабе....

Эти жители Альбиона и потомки коня Артура потащили меня в мою мечту, которую я выпрашивал у них полторы недели: английский паб. Забегаловка, хуже нашей уже закрытой рюмочной, на улице Гоголя.
Прокуренное помещение набито пьяными арабами (как потом выяснилось, тоже студентами), чьи девчонки почему-то вешались и хотели танцевать именно со мной. Потом до меня дошло, я из Союза Нерушимого, а для пьяных англичан мы все — миром мазаны. Нет, когда они трезвые — леди, это до ланча… Негритянская пара почувствовав во мне братьев по разуму подсела. Говорили, почему то по французски. Я с ними по русски. И полунимали друг друга. Потом начался конкурс сисек… Пьяные девки, подбадриваемые штатным массовиком (по ходу наш еврей), вылазили на танц пол миниатюрный и под авации заголяли уши спаниеля. Надо было подойти и пощупать и оценить по десятибальной шкале. Деление — один фунт или два евро. Двух евро не существует, если в чё. 
PS: Мистер Шерлок Холмс, миссис Хадсон сделала из вашей комнаты не только музей, но и помойку! 

Нас опять качает вал косматый,
И несет, куда не знаем сами,
Но в мою удачу верит свято
Женщина с зелёными глазами.

Я разглядывал в подзорную трубу пытающееся уйти от нас судно:
— Это «Ампир». Проныра, помнишь этого старого сквалыжника Хема Рама?
— Ещё бы! Только чего это он от нас так драпает?
— Сейчас узнаем. Кочерыжка, всади-ка ему в задницу из нашего «Мартина» пятифунтовую конфетку!
— Есть, капитан!
«Мартин» весело ухнул, ядро ударило в корму «Ампира» (Кочерыжка знал своё дело), после чего корабль сбавил ход, спустив паруса.
— Так-то лучше. Мистер Проныра, подойдём к нему с правого борта.
— Не вопрос, сэр.
— Абордажные крюки готовь! Всем глядеть в оба! От этого иудея всего можно ожидать.
«Каракатица» поравнялась с «Ампиром».
— Ты чего это так драпал, будто дьявола увидел, Хем?
— О! Шалом, мистер Сэм. Не признал, ей богу, не признал, — бородатый толстяк заискивающе скалился, его испуганные глазки бегали по недовольным лицам парней с саблями и пистолетами в руках.
— Ты не узнал мою «Каракатицу»?! Никогда не поверю!
— Последний раз я её видел без парусов, без фок-мачты и сильно закопчённой.
— Я потерял кучу времени, это будет стоить тебе на десять процентов больше!
— Сэм, это грабёж! Мы же деловые люди! Я тоже пострадал.
— Нечего было убегать. Грузите, джентльмены!
Команда принялась опустошать трюмы. Вино (всегда кстати), китайский шёлк (не хуже золота), багдадские ковры (подарю один Матильде).
— Сэм, — Хем подошёл ко мне.
— Ну что?
— Ты знаешь, как я тебя люблю и уважаю?
— Знаю.
— Так я скажу тебе, только не подумай худого.
— Говори.
— Вчера я видел три военных корабля и имел разговор с их капитаном. И тот капитан мне сказал, что интересуется пиратами.
— Мне то что?
— Это да, но я подумал, если капитан и три корабля и три сотни солдат на этих кораблях интересуются пиратами, значит пираты где-то рядом. Поэтому увидев тебя, я испугался. Но больше всего его интересовала женщина.
Холодок пробежал по моей спине:
— Продолжай…
— Чего продолжать! Они ищут Кровавую Мэри!
— Я-то тут при чём? Они её пять лет ищут! Пусть ищут.
— Всё так, Сэм, но на этот раз они взялись за дело серьёзно. За этот месяц, я слышал, уже убит Сапог и Джимми Скраб. Они ищут Мэри, но попутно не брезгуют всеми, кто попадётся. Деловые люди бегут из вод Англии. Сэм, ты же знаешь, как я тебя…
— Знаю, знаю… Заканчивайте погрузку! Вчера видел?
— Да, на юге у Батланда.
— Ладно, Хем, проваливай. Снять крюки! По местам стоять! Прощай, Хем.
Хем кивнул, вздохнул и прошептал:
— Прощай Сэм.
«Ампир» ушёл на восток. «Каракатица» взяла курс на север.
Хем встретил их вчера. На юге. Мы шли с юго-запада. Чёрт, как мы на них ещё до сих пор не напоролись… Надо идти до островов Бэрри, а оттуда уже в Новую Англию. Если успеем.
— Капитан! За кармой парус! Три! Капитан!
Не успели…

В этом мире шумном и широком,
Где-то за морями, за лесами,
Ждёт меня тоскуя на пороге,
Женщина с зелёными глазами.

Лорд Адмиралтейства герцог Мальборо обвел всех собравшихся в приёмном зале офицеров суровым взглядом.
— До каких пор?
Офицеры переглянулись.
— До каких пор, я спрашиваю, это будет продолжаться?
— Сэр…
— До каких пор, джентльмены, мне будут поступать доклады о грабежах этой… этой… девчонки!? Если раньше она топила испанцев, французов, голландцев и португальцев, то теперь, что ни сообщение – всё британские торговые суда, караваны из митрополии, военный новейший фрегат «Глори», который только спустили на воду подожжён пиратским корытом под командованием ливерпульской портовой шлюхи! Это удар не только по казне, престижу британского военного флота, но и по нашей чести! Теперь это дело нашей чести поймать и повесить эту тварь на королевской площади!
— Она неуловима, сэр. Часто меняет стоянки.
— Нет неуловимых людей, сэр Артур, есть люди, которые не умеют ловить!
— Месяц назад она была у берегов Мальты, а неделю назад её видели уже у Новой Англии.
— Надо было поступить с ней, как с другими: выдать официальный патент, присвоить звание и ввести, как боевую единицу…
— Что?!!! – лорд грохнул кулаком по столу так, что задребезжали стёкла в окнах: — Молчать, сопляк! Никогда!!! Слышите, адмирал Ширли, никогда в английском флоте его величества не будет служить баба!!! Никогда!!! И с этого момента Вы лично ответственны, чтобы в течение месяца изловить и приволочь эту Кровавую суку ко мне в кабинет! Военный флот в Вашем полном распоряжении. Командующих эскадрами назначите сами, и если… — Мальборо вплотную приблизился к Ширли: — Если через месяц она не предстанет перед публичным судом, Вы, адмирал…
— Я понял, Вас, Ваша Светлость.
— Ступайте, джентльмены, благослови вас господь!
Офицеры, склонив головы, молча покинули приёмную. Мальборо, обессиленно упал в кресло и закрыл лицо ладонью:
— Какой позор! Боже! Боже мой, как я устал! Салливан! Согрейте мне воду и пригласите мадам  Чизли мне ассистировать.
— Хорошо, сэр.
— Как я устал…

Адмирал Ширли, молодой, но уже проявивший себя и в боях с французами и в дворцовых кулуарах, недавно вернувшийся из испанской экспедиции и тут же ему поручают гоняться за какой-то девкой. Конечно же, он слышал о делах Кровавой Мэри, и столкнись он с ней в море, он бы с ней разобрался, но смириться с ролью гончей собаки… Он вышел вместе со своими офицерами из здания адмиралтейства, где его только что отчитали как нерадивого курсанта.
— Не берите близко к сердцу, Ширли. Старик сегодня был на приёме у короля, там ему досталось почище, поверьте.
— Ерунда, Ширли, поймаем мы эту красотку. Прошерстим все притоны и бухты западного побережья. Одно я знаю наверняка, она всегда возвращается осенью в Англию.
— Мда?- Ширли надел на голову треуголку и лукавым прищуром посмотрел в сторону моря:
— Ну, что ж, джентльмены, это и есть наш последний и решительный… Делимся на три эскадры по три линейных корабля, отберите лучших канониров, и лучших обстрелянных стрелков и рубак для абордажных команд. К вечеру доложить мне обо всех стоянках и местах где видели Мэри за последние полгода. Произвести полную проверку судов на предмет длительного боевого похода. Через семь дней выступаем.  Теперь мы не военные, мы охотники.

На мобильном телефоне заиграло «One of us».
— Ну, начинается… Как ближе к выходным, так… Алло! Здравствуй, моя радость. На работе. Заканчиваю. Через минут пятнадцать выхожу. Ну-у, надо зайти ещё кое-куда, а что… что стряслось то? М-м… Угу… Понятно. Поглядим. Ладно. Я тоже. Я тоже. Угу… М-м? Ы-ы-ы… Да-да. Ну-у… Ох. И-е-е…  Э-э…  Угу… А-а, ну-ну. Да. Всё, пока. Давай.
Положил телефон в карман:
— Проститутка.
— Чего там?
— Да чего. Нарезалась там и «мне скучно».
— А ты?
— А я ей что, мальчик по вызову? Всё бросил и побежал её веселить? У меня на месяц вперёд очередь. Да ко мне как к директору трикотажной фабрики за неделю надо на приём записываться. И то заслужить нужно! А то «аллё, я соскучилась, приезжай». Тоже мне мадам Баттерфляй, леди Макбет, Тина Тёрнер, Нефертити, де Гофмансталь, мать её!
На мобильном телефоне заиграло «One of us».
 

На летней площадке «Услужливого Пьера» я допивал послеобеденный коктейль «Матильда»: водка, яблочный сок и болгарский вермут.
— У Вас не занято?
— Пожалуйста, — я показал толстяку в клетчатой тройке на свободный стул.
— Уф… Благодарю, — он уселся, отставил трость, снял канотье и вывалил на столик возникшую из ниоткуда газету: — Гарсон, пиво и жёлуди!
— О! – раздалось через пять минут: — Вы полюбуйтесь!
Толстяк явно негодовал, читая последнюю страницу.
— Опять про кота! Я каждую неделю покупаю этот «Пэйдж». Жду продолжения про Кровавую Мэри, а он опять про кота! Все люди, видите ли, у него сволочи! Что это вообще за образ – кот Бусаил, совесть всего человечества, явное отражение самого автора. В прошлом номере ода Таласу, Вы, кстати, не пробовали?
Пряча глаза, я отрицательно покачал головой.
— Дешёвая мерзкая пакость. И городов то таких нет. Я внимательно изучил карту. А это. Двое на крыше смотрят на звёзды и открывают друг в друге апологеты идиотизма. А вот это, про жёлуди! – толстяк хлебнул из кружки и закинул жёлудь в рот: — Все люди у него не только сволочи, но ещё и свиньи! Пишет на морскую и военную тему, совершенно в ней не разбираясь. Держу пари, что этот тип и моря то не видел, да и в армии не служил. И вообще… Между нами говоря… — Толстяк доверительно нагнулся ко мне, я приготовился к экзекуции:
— Это пишет женщина. Баба. Под таким имбецильным псевдонимом может скрываться только баба. Да – да – да!
Мне захотелось раствориться в пространстве, но, увы, я не обладал такой сверх способностью.
— Какая ни будь старая дева, институтка. Выплёскивает свои нерастраченные страсти. Вот у неё и люди сволочи, и коты Бусаилы, и бред про Колобка – шерифа, я уже молчу про банду Деда Мороза! Больная фантазия. Ещё и хорошую монету, наверняка, загребает за этакие пасквили! Ох. Надо немедленно написать в редакцию, чтобы поторопили его с продолжением. Как, Вы уходите?
— Да. Мне пора. Всего хорошего.
Пытливый взгляд смерил меня с головы до ног:
— Ну-ну, честь имею, — он вернулся к газете: — Безобразие…
«Толстая сволочь», — думал я: — «Хочу я увидеть твою рожу, когда всё это ты прочтёшь в следующем выпуске».

Он и Она лежат ночью на железной крыше дома и смотрят в звёздное небо.
— Вот! Ещё одна! Ну, почему же они так быстро падают!
— Опять не успел?
— Нет.
— А я успела! Потому что я думаю об этом всегда.
— О чём?
— Нельзя говорить, а то не сбудется.
— Ну и не говори.
— Ну и не буду.
— Ну и…
— Вон, вон, ещё, скорей загадывай!
— Чёрт!
— Успел?
— Нет.
— А я успела. Хи–хи.
— Не сомневался даже.
— Но я не скажу, что.
— Да и не говори.
— Ты идиот?
— Что?
— Ну… придурок, умственно неполноценный?
— Что?
— Отсталый в развитии?
— Что?
— Хм… А может быть ты просто дурак. Тупой, недалёкий.
— Чего? Ты!..
— Ой! Смотри, смотри ещё одна!
— Есть!
— Успел?
— Да! Да!
— Ура, наконец-то. Теперь можно сказать, что я загадала.
— А мне плевать.
— Я загадала, чтобы ты успел загадать.
— Ну и дура. Я и так успел.

Деревенские рассказы.

Был у нас один мужик, Володя. Вообще ему уже шестьдесят стукнуло,  всё равно все его Володя называли. Работал он на стареньком ЗиЛе на нашей ферме. Всякую херню возил – отвозил, да привозил. Любил он закинуть за пиджак, то есть кирнуть нефигово, ну выпить короче. А жена его Наташка боролась с этим его хобби как могла. Встречала с работы, провожала, получку до копейки забирала и даже левые калымы конфисковывала. В доме все его заначки вычистила. Вроде всё. А он в выходной день лежит на диване, из хаты не выходит и всё равно пьяный в сиську. Один день, другой, третий. Из дому, из комнаты не выходит, а всё пьянеет и пьянеет. Подумала Наталья, что это феномен с её мужем приключился. А Володя только отмахивался, да отсмеивался. А попозжа выяснилось. Володя две фляги с брагой на чердаке замутил, в потолке у стены дырку проделал и шланчик от фляги внутрь запустил. За ковром вдоль стены и не видно. Он лежит на диване с понтом телевизор смотрит, а сам хлоп шланчик, на нём такая херня от капельницы, откроет, отсосёт пол-литра, закроет и дальше кайфует. Нашла всё-таки Наталья эти фляги, когда на чердаке веники для бани шарила. Только они уже почти пустые были. А я как с фермы уволился Володю больше и не встречал. Наверное на пенсии уже. Дома на диване лежит.
Телевизор смотрит.

Деревенские рассказы.

— Ну, короче, сидим с пацанами у забора, пиво пьём, тут эта цыпа в спортивном костюме мимо нас хиляет. Ну, мы её типа прикололи: «Чё, пошли потрахаемся?», она такая нас оглядела, щерится, говорит: «Пошли, только, — говорит, — по очереди, типа по одному». Мы подорвались. За ней, она к сараю, мы к сараю. Раз, заходит. Один за ней. Мы трое ждём. Через минуту выглядывает, следующего зовёт. Я, короче, последний захожу. Оглядываюсь. Этих, пацанов нет. Она стоит руки в боки: «Штанишки, -  говорит, — спускай». Я ей говорю, типа, вставай раком. Она мне как хуяк с ноги с разворота в башню. Я в аут.  Она стоит, щерится: «Чё, понравилось?». Я, триндец, еле выполз. А за сараем эти три козла тарятся. У всех рожи разбитые. Офигительно! Мы в шоке, есть. Цыпа мимо нас прошлёпала, даже ноль внимания. Это, бля, я потом узнал, что это Римма Халитова была. Чемпион области по кикбоксингу. Она в деревню к тётке приезжала, типа, в гости. Ебать мои веники! Первый раз, в натуре, от бабы реальных пиздюлей получил.